Декамерон

Потом представился мне юноша другой;
Полн самомнения и гордости надменной,
Он прославлял себя, как человек с душой
Высокой, доблестной, – а нынче держит пленной
Меня, несчастную, ревнивец этот злой,
Неправо думая, что окружен изменой… И, ах, страдаю я в тоске неизреченной,
С сознаньем твердым, что родясь
На благо многих в мир – лишь одному подвластна.

Я жалкий жребий свой кляня с тех пор, когда
Решил он, чтоб другим нарядом заменила
Я платье девичье и отвечала да!
В наряде скромненьком так весело мне было,
Так шел он мне к лицу. А в этом я – года
Влачу мучительно, и даже затемнила
Безвинно честь мою. О, лучше бы могила,
Чем ты, о грустный брачный пир,
Окончившийся так сурово и несчастно!

О милый, в первый раз блаженство давший мне,
Какое не было испытано другою,
Ты, ныне перед тем стоящий в вышине,
Кем мы сотворены, – о, сжалься надо мною,
Друг незабвенный мой, – соделай, чтоб в огне,
Что жег меня в те дни, как я была с тобою,
Опять горела я, – и в небесах мольбою
Мне испроси скорей возврат. К себе,
В тот край, где все так чисто и прекрасно!

Тут Лауретта закончила свою песню, которая, обратив общее внимание, была понята каждым различно; были такие, которые поняли ее по-милански, то есть, что хорошая свинья лучше красивой девушки; у других понимание было возвышеннее и лучше и вернее, о чем не приходится теперь говорить. После этой песни король, распорядившись зажечь множество свечей, велел спеть еще много других песен на лугу, среди цветов, пока не стали заходить все восходившие в начале звезды. Вследствие этого он рассудил, что пора спать, и, пожелав доброй ночи, приказал всем разойтись по своим покоям.

День четвертый

Кончен третий день Декамерона и начинается четвертый, в котором, под председательством Филострато, рассуждают о тех, чья любовь имела несчастный исход.