Декамерон в стиле спа

— Если бы! — вздохнула Бывшая Жена Викария. — Как только мы установили мир, у нас пропало всякое желание заниматься сексом. Секс был нам теперь не нужен, ведь раньше он служил средством для достижения перемирия, а теперь цель была достигнута. Нет, я просто-напросто сбежала от мужа с доктором, который ради меня бросил свою жену. Потом я была женой доктора, но это, скажу вам, почти так же плохо, как быть женой викария, поэтому я оставила доктору нашего ребенка и пошла работать в банк. Тим женился во второй раз и попросил моего отца, епископа, провести в доме ритуал очищения, потому что привидения по-прежнему там хозяйничали. Ритуал не помог, что меня ничуть не удивило.

Что это было, я так и не поняла. Только вряд ли какие-то там души нерожденных детей, и уж конечно, не дух моего дядюшки — хотя я готова поверить, что кровосмешение способно рассердить душу мертвого младенца. После моего бегства эти двое крепко подружились — мой папочка и бывший муженек. Подружились на почве возмущения моим поведением.

Мать писала мне, что перед обрядом очищения отец навел справки в архиве епархии, и оказалось, что лет сто назад одна беременная служанка повесилась на тисовом дереве в церковном дворе, расстроенная тем, что ей недодали денег на предстоящие роды. Но что-то уж больно много фарфора было перебито. Чересчур для одной скромной девушки. Поэтому я считаю, что дело тут было не только в ней. Верю ли я в привидения? Да в общем-то нет. Просто не могу позволить себе этого — слишком уж расшатываются нервы. Зато я верю в силу гнева, бушующего, когда в него не верят. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы оставить эту тему.

Мы все притихли, и вдруг в тишине раздался странный звук — словно бы ветер принес откуда-то многоголосый женский стон. Этот звук прилетел к нам через окно, которое Кимберли умудрилась разбить. Казалось, невидимые монахини расхаживают по залу, бормоча молитвы. Их тихие нежные голоса шептали слова утешения и тут же перерастали в буйный смех и громкие стоны (я вспомнила, что во время войны здесь располагался госпиталь для раненых), а вместе с этим звуком прилетел ледяной сквозняк.

— Да это джакузи, — сказала Хирургиня. — Оно само выключилось, а вода в трубах еще шумит.

Так оно, собственно, и было — просто наш слух сыграл с нами злую шутку. Мы разошлись по своим номерам — сначала шагали степенно, изображая невозмутимое спокойствие, а потом побежали трусцой, даже Кимберли, попутно включая везде свет. Полная луна пошла на убыль, и башни замка чернели на фоне ветреного неба, а землю уже успел покрыть иней. И весь мир вдруг показался нам таким прекрасным и таким опасным!

Глава 31

Майра сидела на краешке моей постели и плакалась в жилетку — это был похоронный плач по ее загубленной жизни, погребальная песнь, исполняемая на слегка расстроенной волынке. Мне-то не впервой — сколько раз я уже вот так выслушивала других женщин. Сидишь, слушаешь с сочувственным видом, бормочешь слова утешения: «все пройдет, все уляжется» или «да, ты права, он просто ублюдок», «да, ты поступила правильно». Говоришь все это, а сама ждешь, когда она успокоится. Если слушать со всей серьезностью и давать ценные советы, грамотно подстрекать и уговаривать, то она прямо при тебе решится порвать наконец эти узы, так сильно попортившие ей жизнь.

Но для злобных советов я была, как вы сами понимаете, слишком благодатно настроена. Еще бы — Джулиан собрался домой, у Дженни появился новый муж, и я излечилась от паранойи, едва не сведшей меня с ума, а посему мне даже было наплевать, что нас, кажется, отрезало от мира снегами. Новость о возможном приезде Алистера вызвала у Майры только кратковременную радость. Похоже, она лишь обострила ее жалость к самой себе и, по правде говоря, вконец расстроила. Она вдруг решила, что он позвонил в «Касл-спа» и попросил передать, что заедет, узнав о надвигающихся снегопадах. Она напоминала меня саму, и я еще раз подивилась, как часто случается подобное: такая, казалось бы, сильная, энергичная, самостоятельная и независимая женщина, надежда и опора для себя самой, для своей семьи и даже, я бы сказала, для страны в целом, так часто оказывается в столь плачевном мазохистском состоянии — съежившись на постели, орошает слезами подушку.