Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Все это очень удивляет людей, если они не знают о том мире, в котором я родилась и жила. Абрахам Линкольн составил Декларацию Независимости в 1862 году, в ней объявлялось о том, что содержание в собственности других людей противозаконно. Но на этом все не закончилось. Более того, это не закончилось даже два года спустя, когда Конгресс утвердил Тринадцатую поправку – официальное объявление о том, что рабство незаконно.

Сегодня люди по-прежнему покупаются и продаются, находятся в рабстве без свободы, прав и привилегий. Я родилась в 1989 году, спустя более чем столетие с момента отмены рабства правительством США. Но рабство существует в каждом уголке Америки, рабов тайно продают или обменивают в городах и пригородах. Если у вас много денег, вы можете позволить себе купить любого.

Сейчас 2005 год… и сегодня меня продадут.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 1.

Глава 1. Необходимо выжить, во что бы то ни стало

«Сон хорош, смерть лучше, но, конечно,

было бы лучше не рождаться вообще».

Генрих Хайн

Изабелла Свон

– Скоро у тебя будет возлюбленный, – мягкий голос моей матери прозвучал около меня. Не открывая глаз и что-то пробормотав, я отвернулась от нее. Вздохнув, она протянула руку и стала слегка поглаживать мои каштановые волосы. Несколько минут она сидела молча, и я чувствовала, как дрожат ее руки, слышала ее слегка прерывистое дыхание. С трудом она произнесла:

– Чарли скоро вернется, – она говорила шепотом, но услышав его имя, я вздрогнула, – ты же знаешь, что случится, если он застанет тебя в постели, когда вернется.

– Может быть, это и к лучшему. Может он убьет меня и тогда все это, наконец, закончится, – пробормотала я.

Мама, услышав мои слова, разрыдалась, потеряв самообладание, которое она с таким трудом пыталась удержать. Громко вздохнув, я быстро пробормотала извинение, не желая расстраивать ее еще больше. Потянувшись, я села и посмотрела на нее. Она сидела на полу возле старого матраца, на котором мы спали.

Наша комната находилась на чердаке, в том самом сарае, в котором я родилась, к тому же он стоял недалеко от дома. По площади комнатка была приблизительно десять на десять футов и около шести с половиной футов в высоту. Комната, конечно, была маленькой, но в ней было большое, почти во всю стену, окно, именно оно зрительно увеличивало пространство.

Лицо у моей мамы было отекшим, по щекам текли слезы, а глаза были налиты кровью. Я хотела быстро отвести от нее взгляд, но не смогла.

Чарли Свон, человек, чья кровь текла по моим венам, чью ДНК я унаследовала, уехал в командировку две ночи назад, чтобы поговорить с «потенциальным покупателем». Он часто уезжал, объясняя это тем, что ему нужно как можно быстрее продать кое-какую недвижимость, но меня не проведешь. Он занимался торговлей людьми, а так же подделкой документов. Я точно знала, что он хочет продать на этот раз – меня. Неделю назад я подслушала его разговор с женой, они обсуждали меня. Она не выносила меня, и я подозреваю, что она просила, чтобы меня убили, но он вместо этого решил, что я буду продана. Он сказал, что может получить приличную сумму денег за меня, и что у него уже есть кто-то, кто хотел посмотреть меня. Вот этим утром он должен был вернуться.

Я была очень напугана. Я понятия не имела, что будет со мной в будущем, в какую ситуацию и к кому я попаду. Еще никогда я не расставалась со своей мамой, а именно это и пугало меня больше всего.

У меня не было большого жизненного опыта. Все свою, пока еще небольшую, жизнь я провела в качестве собственности семьи Свон. У меня не было возможности общаться с кем-то, помимо тех людей, с которыми я жила. Из своих сверстников я помню только одного человека, купленного Чарли в прошлом году. Она прожила здесь не больше недели, потом решилась на отчаянный шаг – бежать. Он поймал ее на дороге, в миле от дома, возвращал он ее, тянув за волосы. Он очень сильно избил ее, прямо у меня на глазах, а затем оставил посреди комнаты на несколько часов… умирать. А когда он, наконец, убрал ее тело, мне пришлось отмывать с пола кровь и убирать частички мяса и костей. Это было ужасно, меня рвало, а потом за это меня тоже побили.

Кроме Чарли и его отца, я фактически не общалась ни с одним человеком, ни с одним мужчиной. По крайней мере, я больше никого не могла вспомнить. В памяти о моем детстве не отложилось практически ничего. То ли просто мозг блокировал воспоминания, чтобы не травмировать меня лишний раз, то ли я не могла толком ничего вспомнить из-за постоянных побоев. Я не помнила ничего о своем отце Чарли, он редко был рядом, а если и приходил, то был холоден со мной.