Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– У меня нет ничего своего, – сказала она. – Мама говорит, что только хозяин может нам что-то дать.

– Значит, у тебя нет ничего своего? – с любопытством спросила я. Даже Эвансоны позволяли мне иметь личные вещи, чтобы я не притронулась к их имуществу. Они следили, чтобы у меня был надлежащий вид и приличное содержание – тогда я бы не смутила никого, если бы меня заметили рядом с ними. Они бы никогда не позволили своим рабам выглядеть, как Изабелла, думая, что это плохо на них отобразится.

ДН. Ауттейк 2. Часть 2:

Она озадаченно смотрела на меня пару секунд, а потом пожала плечами, не зная, как ответить на мой вопрос. – С чем ты хочешь поиграть?

– С грязью, – просто сказала она, и после паузы добавила: – Со мной играют друзья!

– У тебя есть друзья? – с улыбкой спросила я. Она с энтузиазмом кивнула.

– Много друзей! Мальчики и девочки! И я им тоже нравлюсь, – ответила она, ее слова смутили меня. Как у нее могут быть друзья? – Мама говорит, что однажды у меня будут реальные друзья.

Я вздрогнула, поняв, что все они выдуманные, от этого сердце заныло еще сильнее. Она так отчаянно нуждалась во внимании и любви, что придумывала людей в своем сознании, которые заботились о ней. – Ты хорошая девочка. Нет причины, по которой ты бы кому-то не понравилась, – сказала я.

– Хозяину я не нравлюсь, – тихо пробормотала она.

– А мне нравишься, – сказала я, не зная, как ответить на такое заявление. Я точно знала, что она чувствует, я прошла через эти муки сама, но она слишком молода, чтобы понять это.

– Да? – удивленно спросила она. Я улыбнулась, кивая.

– Конечно ты мне нравишься, глупенькая. Хочешь я расскажу тебе секрет? – прошептала я. Она качнула головой, с ожиданием глядя на меня. – Мне не очень нравится грязь.

– А я люблю грязь! – громко сказала она, ослепительно улыбаясь. – Но ты мне нравишься, даже если ты ее не любишь. – Я улыбнулась ее невинности, а потом встала и протянула ей руку. Она сконфуженно посмотрела на меня, прежде чем взять ее. Я подняла ее на ноги.

– Покажешь мне тут все, маленькая Изабелла? – спросила я. Она согласилась и следующие двадцать минут мы провели, прогуливаясь по поместью, она держала меня за руку. Она показала мне крошечное убогое местечко, где она спала, но она утверждала, что оно ей нравится, потому что она могла проводить всю ночь с мамой.

Я шла за ней по полям, когда заметила неподалеку кучу шелухи от початков кукурузы, лежащую на земле. У меня появилась идея. Я подошла ближе и взяла несколько штук, а потом повела Изабеллу на крыльцо.

Мы присели и я начала задавать ей вопросы о ее жизни, пока я придавала шелухе форму. Я внимательно слушала все то, что она говорила. Очевидно, что она все еще была крайне наивна, она не понимала, в какой опасности находится и какая жизнь там, за пределами собственности Свонов. Слишком юная, чтобы понимать концепцию рабства, она еще не различала классы людей. В ее глазах нет разницы между мной и ее хозяином, и уже от этого у меня в горле застревал ком.

Она говорила о друзьях и школе, ей хотелось, чтобы в ее жизни это было. Но я знала, что так долго не продлится. Однажды она поймет правду. Однажды она проснется и поймет, в каком мире живет. И потеряет все надежды на будущее. Однажды она сдастся, и эта искорка в ней умрет, исчезнет, станет воспоминанием, которое она быстро забудет.

Детская амнезия – так это называл Карлайл. Возможно, она даже не вспомнит нашу встречу.

Вскоре на крыльце появился Карлайл и я попросила у него нож, доставая из волос ленточку, чтобы закрепить кукурузную шелуху в форме куклы. Я протянула ее девочке и она с благоговением уставилась на игрушку, в то время как муж сказал, что нам пора. – Спасибо, что позволила мне поиграть с тобой, Изабелла. Ты будешь хорошей маминой девочкой, да?

– Буду. Вы еще приедете поиграть со мной? Вы мне нравитесь, у меня нет друзей, чтобы играть, – проговорила она, все еще глядя на куклу в руке. Мои глаза наполнились слезами, но я попыталась не расплакаться и выдавила улыбку.

– Я посмотрю, что можно сделать, малышка, – прошептала я, голос надломился. Я наклонилась и легонько поцеловала ее в макушку, ощущая мягкость и тепло ее волос. – Пока, bella bambina.

Я направилась к машине и увидела, как Изабелла помахала моему мужу на прощание, а потом вдруг сорвалась с места и побежала к нему. Я застыла, когда она обхватила своими тоненькими ручками его ноги, оставляя на его брюках следы грязи. Он напрягся от шока. – Спасибо, что навестили меня! – радостно сказала она.

– Пожалуйста, дитя, – ответил он, аккуратно потрепав ее по голове, когда она отстранилась. Она поскакала назад к засохшему дереву и плюхнулась в грязь с довольной улыбкой на лице.

Именно так все началось. Когда я уезжала в тот день из резиденции Свонов, я стала другим человеком. Что-то в Изабелле Свон безвозвратно изменило меня, ее существование разбудило часть меня, которую я долго подавляла – часть, которая была не свободна и никогда не будет.