Декларация смерти

Миссис Принсент говорила тихим суровым голосом, и Анна знала, что любое сопротивление бесполезно. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота при мысли о том, что мгновение, которое, как она надеялась, станет мигом ее триумфа, обернулось жесточайшим поражением, Анна, едва переставляя дрожащие ноги, направилась к двери. Решимость и восторг от того, что она наконец бросила вызов правилам Грейндж-Холла, исчезли без следа, и на их место вернулась былая покорность и смирение.

Не говоря ни слова, девушка вышла из класса и проследовала за миссис Принсент на верхний этаж, где миссис Принсент строго-настрого приказала обслуге не спускать с Анны глаз.

Заведующая вела себя так, словно знала о ее планах и догадывалась, что работы в палатах младшей группы окажутся для девушки страшнее заключения в карцере. Анна в отчаянии поняла, что вечером ей ни при каких обстоятельствах не удастся оказаться в карцере. Более того, у нее не получится даже передать Питеру весточку.

И теперь ей ни за что не стать Анной Кави.

Маргарет Принсент, с трудом сдерживая бешенство, села за стол. Она знала, что Питер будет дурно влиять на воспитанников. А она что Властям говорила? Она сразу предупредила, что от Питера будут одни неприятности.

И главное — кто попал под его влияние! Анна! Вот уж чего Маргарет никак не ожидала. Анна, на которую она так часто полагалась, наводя порядок и выкорчевывая вольнодумство. И как же такое могло произойти? Как Питеру удалось привлечь ее на свою сторону?

Маргарет вздохнула и покачала головой. Подростки — они и есть подростки. Наверное, Анна в него влюбилась. Или он в нее. Как же с ее стороны было неосмотрительно не предугадать подобное развитие событий, забыть о том, каково это — быть молодым.

Ну ничего, она уж выбьет всю эту романтическую дурь из ее головы. А потом приложит все усилия, чтобы Анну перевели. Девушка сделала для нее все что могла, и настала пора от нее избавиться. Стоило Лишнему начать задавать вопросы, он уже не мог остановиться.

Как жаль, что Анну нельзя просто-напросто бросить на несколько дней в карцер и тем самым решить проблему. Сперва надо закончить одно дело. Ну да ничего. С облегчением миссис Принсент вспомнила, что к утру с Питером будет покончено. Через два часа она уедет в Лондон и еще до рассвета вернется со своим старым приятелем доктором Коксом, а после того так он «обработает» Питера, мальчик перестанет представлять для нее угрозу. «Он вообще перестанет существовать», — подумала Маргарет и едва заметно улыбнулась.

А ведь она может даже извлечь из его смерти определенную выгоду — представит Властям отчет, в котором подчеркнет, что заранее предупреждала о нецелесообразности работы с Лишними, выявленными после достижения определенного возраста. Пожалуй, возраст в девять лет должен стать пороговым. Властям она с прискорбием сообщит, что Питер не выдержал стресса, вызванного изменениями в его жизни. Он не мог приспособиться, досаждал другим воспитанникам и в итоге скончался от сердечного приступа, причиной которого стал стресс. Какая досада. Надо было с самого начала ее слушать.

А что же потом? Потом все вернется на круги своя. Все снова станут ее бояться. И, разумеется, любить. Любовь для миссис Принсент была ничуть не менее важной, чем страх, — с ее точки зрения, эти чувства были сторонами одной и той же монеты. Оба сулили безраздельную власть. А без такой власти не проживешь в учреждении, набитом мерзавцами и мерзавками, противными самой Природе.

Анна смотрела на таз, доверху наполненный грязными пеленками, в которые малыши справляли нужду. Девушке предстояло отстирать пеленки голыми руками. Это был уже третий таз за время, что она провела на верхнем этаже. Работа не становилась ни легче, ни проще.

Здесь ей бывать в старшем возрасте не доводилось. Миссис Принсент запрещала ходить сюда Лишним, что воспитанников Грейндж-Холла вполне устраивало, — кому охота совать нос туда, где заходится от крика малышня? На верхнем этаже было еще теснее, чем на всех остальных. В отличие от нижних этажей, каждый из которых был разбит на десять относительно больших спален, верхний состоял из множества маленьких спаленок и одной большой комнаты, отведенной для малышей постарше. Там их днем учили ходить, говорить, выполнять приказы и не поднимать глаза от пола.

В этой комнате и находилась сейчас Анна, склонившись над тазом. Отовсюду неслись голоса малышей — кто-то кричал, а кто-то тихо плакал.

Вид детей был для Анны просто невыносим. Смотреть на двухлетнюю девочку, которая, лежа на мате, сама себя убаюкивала, беззвучно раскачиваясь, или трехлетнего мальчугана, бившегося головой в дверь, было выше ее сил. Анна все еще помнила, что когда-то вела себя подобным образом — тоже пыталась, по мере своих сил, привыкнуть к новому окружению и хотя бы немного вернуть контроль над собой.

И вот теперь она вернулась туда, откуда начинала. Воспоминания успели подернуться пеленой времени, но все равно картина, представшая перед Анной, казалась ужасной.