Деконструкция: тексты и интерпретация

Трансцендентальная, а не эмпирическая интерпретация языка, как считает Деррида, является единственно возможной в этих текстах Гуссерля потому, что всей аналитике языка здесь предшествует трансцендентальная редукция И в «Логических исследованиях», и в «Происхождении геометрии» анализируется прежде всего уже «конституированный язык» и только затем оказывается возможным выход к языку «конституирующемуся» Все фактически существующие языки, как и субъекты, на этих языках говорящие, первоначально как бы заключаются в скобки, чтобы элиминировать из мира «чистых сущностей», в котором располагаются абсолютные истины геометрии, все случайные, зависимые, временные факторы Абсолютная, идеальная объективность истины основывается на ее независимости от эмпирического, «чистая сущность» истины проистекает из чистой возможности языка быть формой трансцендентальною [25].

Признавая трансцендентальность гуссерлевской трактовки языка, Деррида однако допускает возможность оборачивания смысла понятия «трансцендентальное» «Независимо от того, идет ли речь о геометрии или о чем–то ином, существует внешняя и случайная вероятность облечения телом речи или соскальзывания в движение истории Речь не является больше просто формой выражения (Äußerung) того, что и без этого выражения уже было объектом схваченная вновь в ее первоначальной чистоте речь конституирует объект и является конкретным, законообразным условием истины Парадокс здесь заключается в том, что без совершенно очевидного возвращения к языку и, следовательно, к истории, возвращения, которое неизбежно отчуждает идеальную чистоту смысла, сам смысл остается неким эмпирическим образованием, фактически интернированным (emprisonné) в психологической субъективности — в сознании того, кто это придумал Историческое воплощение (incarnation) освобождает трансцендентальное (вместо того чтобы связывать его) Это последнее понятие, трансцендентальное, должно поэтому быть переосмыслено» [26].

Подобное переосмысление, как считает Деррида, неизбежно сталкивается с вопросами о том, как возможна абсолютная объективность языка, на чем основывается чистая идеальность смысла Ответы на эти вопросы требуют феноменологического анализа способов фиксации смыслов, прежде всего письменности, в которой Деррида усматривает предельный, конечный слой (ultim strate) конституирования любых истин, в том числе и истин геометрии. Способность универсальной субъективности выразить через чистый трансцендентальный язык абсолютную идеальную объективность может обеспечиваться лишь через посредство письменных знаков. Следует заметить, что сам Гуссерль описывал интенциональную функцию письменности всего в нескольких словах: «Весьма существенной функцией письменного документирующего лингвистического выражения является то, что при помощи письма коммуникация становится возможной без непосредственного или опосредованного личного участия; коммуникация, так сказать, осуществляется фактически. Благодаря этому общение человека поднимается на новый уровень» [27].

Это положение однако допускает некоторый феноменологический комментарий, который и был осуществлен в предисловии Деррида. Фиксация истины в «пространственно–временной размерности текста» означает, по Деррида, достижение истиной или придание истине формы законченной трансцендентальной историчности, в результате чего общение между индивидами выходит на трансцендентальный уровень Это оказывается возможным благодаря тому «потенциально возможному (virtuel) диалогу», при посредстве которого «письменность создает автономное трансцендентальное поле, из которого может быть элиминирован любой наличный субъект» [28]. Интерпретируемая подобным образом письменность (точнее, процедура письма) обнаруживает поразительное сходство с процедурой трансцендентальной редукции, в ходе которой также образуется «бессубъектное трансцендентальное поле», где «могут возникать условия субъективности и где субъект может конституироваться, начиная с трансцендентальности» [29]. Письменность, понимаемая как «бессубъектное трансцендентальное поле», расценивается здесь как исток абсолютной объективности и conditio sine gua non ее существования. Подобная интерпретация применима и к трансцендентальной субъективности, ибо именно письменность предоставляет ей возможность «конституироваться и возвестить о себе».