Декстер мёртв

Тогда не так: у первого нож был уже в руке – им он вскрыл дверной замок (это объясняло, почему тот поддался мне не сразу), – вошел в комнату, напряженный, с ножом наготове, и увидел или услышал что-то в шкафу. Насторожился и замер. Тем временем второй ожидал в шкафу. Он решил, что вошедший пройдет мимо шкафа, но тот остановился в дверях. Второй не видит, кто пришел и что делает. Стоп-кадр: никто не двигается, напряжение растет. Наконец, не в силах больше ждать, первый, уверенный в своем ноже, открывает дверь шкафа. Но второй уже ждет его со своим ножом.

Первый замахивается, оставляя грудь уязвимой для удара второго, и, уже раненый, вонзает нож в глаз (и мозг) сопернику. Второй умирает почти мгновенно и падает в шкаф. Первый пятится, натыкается на кровать и, возможно, не зная, что рана его смертельна, садится, а потом умирает. Причем так быстро, что крови почти нет. И вместе со вторым он отправляется в темный загробный мир.

Задача решена. Прекрасная работа, Декстер. Теперь я точно знал, что здесь произошло. Очередное подтверждение тому, что мой мозг приходит в форму. Но как бы это ни было приятно, оставался один вопрос: и что? Какая разница, как это случилось, важнее – почему со мной, а эту загадку разгадать так же просто, как если бы ее разгадка была написана на арамейском и запечатана в древней пещере. Никаких подсказок: только два трупа – кто знает, зачем они забрались ко мне в номер и не следует ли за ними по пятам подмога?… Тому, что произошло, могло быть несколько объяснений. Во-первых, чистая случайность. В таком-то городе, как Майами, случайные убийства – дело обычное, а ведь они должны иметь где-то место. То есть убийцы выбрали самую заманчивую комнатку, которая по воле случая оказалась моей. Я размышлял об этом целую секунду, прежде чем отвергнуть. Нет, скорее солнце взойдет на западе.

Ладно, но если совпадение – глупость, значит, стоит задуматься о «во-вторых». Во-вторых, незнакомцы могли целенаправленно заявиться в мой номер, потому что: а) что-то выискивали, б) хотели меня убить, в) хотели сделать что-то, о чем я знать не могу в силу нехватки информации. Этот вариант был вполне реалистичен, но означал, что у каждой из сторон был на меня, несчастного беднягу, зуб. Нет, я спокойно воспринимаю то, что однажды где-нибудь когда-нибудь какой-нибудь отсталый неотесанный субъект решит, что я ему не по вкусу и все такое… На вкус и цвет, как говорится. Я даже вполне осознаю, что один такой субъект может возненавидеть меня настолько, что вздумает убить.

Но сразу двое? Одновременно? И оба настолько меня не переносят, что решают ворваться ко мне в номер с ножами наперевес?… Кому я так насолил? И главное, чем? Пожалуй, Андерсону или кому-то из его приближенных. За ним числится столько грехов, что достоинств и не замечаешь, и он уж точно не погнушается преступить закон, чтобы покончить с Декстером. Но при всем при этом Андерсон не одобрил бы тяжких правонарушений. Убийство – это слишком даже для такого, как он. Какой полицейский пойдет на убийство, пускай и другого убийцы? Невообразимо. Кроме того, Андерсону, похоже, гораздо больше по вкусу держать меня в живых и измываться надо мной. Кто же тогда остается? Кто настолько не переносит меня на дух, что горазд на убийство? Может, какой-то случайный блюститель закона, обычный человек? Тот, кого возмутило мое освобождение и кто решил взять правосудие в собственные руки? Возможно, но как-то притянуто за уши. К тому же двое таких – это уже слишком. Нет, так не пойдет.

Однако больше никого не осталось – по крайней мере среди ныне живущих. Вот среди тех, кого я бессовестно отправил на тот свет, можно было бы собрать пару команд – нет, организовать целую лигу… Но не среди живых. По правде сказать, если не считать недавнего всплеска славы, о моем существовании почти никто и не знал. Я всю жизнь свою старательно не оставлял за собой следов. Еще более старательно я следил, чтобы никто из знакомых моих жертв (будь то друзья, родственники или коллеги) не знал, кто я и что я. Кто же остается?

Я задумчиво опустился на кровать. Под моим весом труп скатился в углубление кровати, и одна рука его упала возле меня. Отсутствие трупного окоченения говорило о том, что убили его недавно. И вдруг я понял, что я круглый дурак. Я быстро встал, подошел к столу и сел на стул, выпрямив спину.

Моя классная руководительница во втором классе, миссис Паркер, всегда велела нам сидеть прямо. Мол, так кровь лучше приливает к голове, поэтому так думать и учиться нам будет легче. Мы всегда смеялись над этой бредовой теорией – у училки за спиной, разумеется, потому что характер у нее был непростой. Но спустя столько лет я вдруг подумал, что она была права: стоило мне выпрямиться на стуле, как я вдруг кое-что понял. Кто такие эти мертвецы, я не знаю, а потому и не знаю, зачем они здесь. Во-первых, просто приятно было бы знать, у кого на тебя зуб, а во-вторых, не установив их личность, я не смогу решить, что с ними делать… И тут-то мой мозг со мной и заговорил.