Декстер во тьме

Хуже того, не понимал, что на самом деле меня волнует, только ли то, что Темный Пассажир затеял со мной игру в молчанку на месте изобретательного убийства. Такого не бывало никогда, и утешаться можно было лишь верой, что сейчас это вызвано чем-то необычным и, возможно, угрожающим Декстеру. Но чем именно? И откуда мне набраться уверенности, если, правду сказать, о самом Пассажире я ни бельмеса не знал, кроме того, что он всегда рядом, с радостью комментировал и давал пояснения. Мы и раньше видели сожженные тела, да и керамики хватало, без всякого дерганья и писка. Может, дело в сочетании? Или есть нечто особенное в этих двух телах? Или это всего лишь совпадение, случайность, не имеющая никакого отношения к тому, что мы увидели?

Чем больше я раздумывал над этим, тем меньше понимал, зато машины на дороге выписывали вокруг меня успокаивающие убийственные узоры, и к тому времени, когда показался дом Риты, я почти убедил себя, что по-настоящему волноваться не о чем.

Когда я пришел, Рита, Коди и Астор были уже дома. Рита работала гораздо ближе к дому, чем я, а дети после школы занимались в каком-то кружке в близлежащем парке, так что они уже по крайней мере полчаса дожидались возможности помучить меня, выводя из тяжко доставшегося покоя в мыслях.

– В новостях про это показывали, – шепнула мне Астор, едва я открыл дверь, а Коди кивнул и тихим хрипловатым голосом произнес:

– Гадость.

– Что в новостях показывали? – спросил я, стараясь прорваться мимо них в дом, не затоптав их.

– Ты их сжег! – прошипела Астор, а Коди посмотрел на меня с полным отсутствием выражения на лице, что как-то извещало о неодобрении.

– Я – что? Кого это я…

– Тех двоих, кого в колледже нашли, – сообщила Астор и решительно добавила: – Такому мы учиться не хотим.

И Коди опять кивнул.

– В… в университете, вы хотите сказать? Я не…

– Университет – это колледж, – заявила Астор с подчеркнутой уверенностью десятилетнего ребенка. – И мы считаем, что сжигать людей – это гадость.

До меня стало доходить, что они увидели в новостях: репортаж с места, где я все утро собирал ссохшиеся и опаленные образцы крови с двух обгоревших тел. Увидели и додумали, просто зная, как недавно ночью я собирался на игрище, что именно такую игру я и затеял. Даже и без странного отступничества Темного Пассажира я был согласен: то была полная гадость, – и, оказалось, меня сильно кольнуло, что дети решили, будто я способен на нечто подобное.

– Послушайте, – грозно начал я, – ничего такого…

– Декстер? Это ты? – разразилась тирольской руладой Рита с кухни.

– Не уверен, – отозвался я. – Погоди, бумажник проверю.

Рита влетела вся сияющая, и не успел я принять защитную стойку, как она обернулась вокруг меня, явно намереваясь задушить в объятиях.

– Привет, красавчик! Как день прошел?

– Гадко, – буркнула Астор.

– Совершенно чудесно, – произнес я, стараясь отдышаться. – Сегодня полно трупов на каждого. Да еще и ватные палочки пришлось в ход пустить.

Рита поморщилась:

– Фу-у! Это… не знаю, следует ли тебе говорить так при детях. А если они дурные сны увидят?

Будь я совершенно честным человеком, то рассказал бы Рите, что ее дети куда скорее доведут кого угодно до дурных снов, чем сами их увидят, однако, раз уж никакой нужды говорить правду у меня не было, я просто погладил ее и сказал:

– Они в мультиках каждый день слышат кое-что похуже. Ведь правда, детки?

– Нет, – тихо произнес Коди, и я удивленно глянул на него.

Он редко говорил что-нибудь, и оттого, что он не просто заговорил, а фактически противоречил мне, я забеспокоился. Выходило, что весь день пошел дико наперекосяк: сначала паникерский нырок Темного Пассажира, затем тирада Винса об организаторе банкета, а теперь… вот это. Что, во имя всего темного и ужасного, происходит? У меня что, аура вышла из равновесия? Или луны Юпитера выстроились против меня в Стрельце?

– Коди, – начал я, надеясь, что в моем голосе будет слышна обида, – тебе же не приснится такое в дурном сне, а?

– Он не видит дурных снов, – сообщила Астор, как будто всем, за исключением безнадежно умственно отсталых, это должно быть известно. – Он вообще никаких снов не видит.

– Приятно узнать. – Я и сам почти никогда не видел снов, и мне почему-то казалось существенным иметь как можно больше общего с Коди.

Но Рита смотрела по-другому:

– Астор, детка, не говори глупостей! Конечно Коди видит сны. Все видят сны.

– Я нет, – подтвердил Коди.

Теперь уже он не только противостоял нам обоим, но и одновременно практически бил собственный рекорд разговорчивости. Хотя у меня и нет сердца, за исключением циркуляционных назначений, мальчик вызывал во мне восхищение, хотелось встать на его сторону.

– Тебе во благо, – сказал я. – Так держать! Сны очень переоценивают. Они мешают ночью хорошенько выспаться.

– Декстер, уймись! – встряла Рита. – Не думаю, что нам следует поощрять это.

– Разумеется, следует! – возразил я, подмигивая Коди. – Он же выказывает пыл, мужество и воображение.

– Я – нет, – заявил Коди, и я был совершенно заворожен его словоизвержением.