Дела эльфийские, проблемы некромантские

— Нам нужна бумага. — Мысли начали путаться, скакать с одного на другое, но нам никак нельзя было терять голову. — За вашей подписью. Что на нас приказ не распространяется. Всего на день. Мы сегодня же уедем.

Градоправитель молча кинулся писать распоряжение.

Пальцы плохо слушались. Вместо того чтобы взять бумагу, я скомкал ее в кулаке и вышел.

Мы шли и молчали. Все трое по разным причинам. Гил потому, что плохо понимал, что происходит, но смутно догадывался, что выяснять это — не время и не место. Саэл выглядел так, словно ему только что сообщили, что назавтра мир перестанет существовать. А я… а я старательно напоминал себе о данном обещании.

Охрана попыталась меня остановить. Но их попытки успехом не увенчались.

А он оказался сразу же там. За порогом. В зале с высоким потолком.

Глаза закрыты. В руках, как всегда, меч.

Он все равно…

— Величественен, не так ли?

Я не оторвал взгляда от Аарона. Незачем было.

— Я заберу его и уйду.

— Боюсь, Dan’elle, на этот счет наши мнения расходятся.

Не сомневаясь ни мгновения, я выхватил из холодных пальцев клинок. На воротник брызнули капельки крови. Светлый эльфийский посол в Греморе отлично меня знал, но все равно зрачки предательски расширились.

— Ты не убиваешь, Рик.

— Я сейчас как раз в том состоянии, чтобы сделать для тебя исключение, — краем глаза я заметил, что Саэл и Гил напряженно наблюдают за нами от дверей. — Мы заберем Аарона и уйдем. А ты катись обратно в Вилею, потому что увезти меня туда силой у тебя все равно не получится.

Он дернулся. На воротнике прибавилось капель, кинжал звякнул и заскользил по полу.

— Я все-таки его ученик. Помни об этом.

Удара рукоятью в висок и сильного тычка в грудь хватило, чтобы светлый врезался в стоящую у входа вазу и остался недвижим. Саэл взял Аарона на руки, как ребенка. Мы сели на коней, которых привел Гил, и выехали из города.

Я очнулся от странного забытья, только когда Саэл вдруг остановил лошадей. Мы оказались на опушке леса: слева шумели дубы, справа стрекотало кузнечиками поле. Солнце зависло в пяди над горизонтом, окрасив небо в переливчатый оранжево-фиолетовый цвет и заретушировав рыжим облака. Прямо над нашими головами зажглась Эдельвейс…[35]

Хорошее место и время. Достойное.

Я кивнул эльфу и спешился. Гил уже куда-то испарился. Вероятно, собирать хворост.

Право поджечь я предоставил Саэлу. В конце концов, он провел с Аароном гораздо больше времени, чем я. Да и у меня бы рука не поднялась. Не верилось. До сих пор.

Огонь взметнулся разом. Жар ударил в лицо, я едва удержался от того, чтобы не шагнуть назад. Эльф положил руку мне на плечо, и на этот раз я ее не скинул.

Солнце расплавилось, растянулось сияющей золотой лентой по горизонту. Поднялся ветер. Он швырял в лицо пепел и искры, и это был подходящий предлог для того, чтобы, не скрываясь, утереть рукавом глаза.

Меня учили, что воины не плачут. Аарон же и учил. За слезы, начиная с пяти лет, меня наказывали сильнее, чем за неподготовленное домашнее задание или всевозможные шалости.

Огонь ревел, силясь перекричать дубы. Ветер развлекался, помогая то одному, то другим, и гул стоял, словно вокруг нас разразилась битва.

Саэл сжимал мое плечо до боли, и я был ему за это благодарен. Боль отвлекала. Эльфов никогда не провожают хвалительными речами. Только тишиной и мыслями. «Ибо слова уже ничего не значат для мертвых, а мысль всепроникающа, бесконечна и искренна».[36] Я почему-то улыбнулся, вспомнив, как Аарон декламировал мне эти строки, расхаживая по площадке. Было очень жарко, а все мои мысли обращены только на то, чтобы скрыться в замке, а еще лучше сбежать купаться. За то, что моя мысль оказалась недостаточно «всепроникающа и бесконечна», мне пришлось в самый солнцепек колоть дрова.

Интересно, о чем он думает? Саэл ведь на самом деле очень стар. Аарон как-то обмолвился, что этот эльф его еще в младенчестве укачивал. Каково это? Хоронить того, кого знаешь с рождения? Хотя я тоже знаю Аарона с рождения. Своего. Он не был мне ближе, чем мать или брат. Я не могу возвышенно сказать, что он заменил мне отца. Вовсе нет. Он просто был учителем. Единственным и лучшим.

Огонь опадал.

К наступлению темноты от него остались лишь слабо алеющие угли. Тогда Саэл отпустил меня, подошел к пепелищу, встал на колени. В его руках что-то сверкнуло.

Я догадался, что за этим последует, и сердце так громко ударило в грудную клетку, что даже стало больно.

Поблескивающее, прозрачное стекло на мгновение погрузилось в пепел. Саэл встряхнул склянку и закрутил крышку. Взвесил на руке. Задумался.

«Эльфы не уходят бесследно».[37] Сгорая, они оставляют прах. Прах — это земля и ветер. Земля — это тело. Ветер — это дыхание. Тело и дыхание — это жизнь. Испокон веков прах эльфов хранится в особых амулетах — corali. Носитель этого амулета является наследником погибшего. Как правило, им самим и назначаемым, однако в случае внезапной гибели определяет наследника эльф, который был ближе всего к умершему. Считается, что corali защищает от бед, дарит силы и направляет на верную дорогу.