Дела минувшие

Проще было с русскими злодеями. Шифр писем к Сличенко был примитивным, его легко разгадали и уличили кабатчика в шпионстве. Сличенко сел накрепко, его вновь ждал Сахалин. Три старца по возрасту уже плохо годились в арестанты, их просто вышвырнули из города в малонаселенные места Приморья. Человек двадцать налетчиков угодили под следствие. Мелкая шушера разбежалась. Преступная организация владивостокских сахалинцев притихла. Ее лишили вожаков, а на поиск новых требовалось время…

Один из арестованных подсказал было след к желтокожим шпионам. Он вспомнил, что носил какие-то бумаги в торговый порт и передавал их грузчику-японцу. Как тот выглядел? Да все они для русского человека на одно лицо. Плечистый, говорит отрывисто… Жандармы предъявили фартовому японских грузчиков в полном составе, но тот никого не опознал. Вероятно, кайгай хакэнся[128] успел скрыться.

Лыкову пора было собираться домой. «Тамбов», ободранный штормами, стоял на пристани Добровольного флота в Золотом Роге. На него грузили солдатиков, отслуживших срочную и тоже рвущихся в Одессу.

Вольных пассажиров набралось всего ничего. Уж больно цены кусались! Русский человек привык путешествовать со своей едой – так дешевле. На кораблях Доброфлота это было запрещено. Да и как человеку запасти провизии на два месяца? В итоге место в каютном помещении (с питанием) обходилось в пятьсот рублей. В улучшенном палубном – в сто семьдесят, а в крытой палубе – в сто двадцать. Военным и чиновникам полагалась небольшая скидка. Только на усиленные приморские оклады жалованья и можно было позволить себе прокатиться взад-вперед. И не чаще одного раза в пять лет.

Перед отплытием Алексей зашел на Пекинскую и узнал от полицмейстера невеселую новость. Крестник сыщика Тимоха Банщик умер. Он пошел было на поправку, стал давать показания, как вдруг захирел и угас. То ли от лыковских тумаков, то ли от других причин, но бандит скончался.

Питерцу сделалось неуютно. Конечно, Тимоха жил грешно и много провинился перед Всевышним. Крови на нем полиция насчитывала изрядно. И все же… Федор Иванович, видя смущение гостя, попробовал его утешить:

– Плывите себе домой и не думайте об этом мерзавце. Заслужил, чего там говорить! Мы его закопаем, когда придет очередь.

– Какая еще очередь? – не понял сыщик.

Полицмейстер пояснил, что похороны во Владивостоке очень дороги. За место под могилу, особенно если повыше, приходится платить городской управе до пятнадцати рублей. За рытье – еще семь-восемь, причем самостоятельной артели на кладбище нет, придется поискать желающих ковыряться в земле. Прокат катафалка в бюро похоронных процессий обойдется аж в двадцать пять целковых! Не всякий покойник даже из числа приличных выдержит такой расход. Тимофей Банщиков умер под следствием, и казна не предусматривала подобных трат на его погребение.

– И как же его упокоят? – спросил Алексей.

– А соберется в морге пяток невостребованных трупов, по большей части китайцев, вызовут тюремную телегу, погрузят их и отвезут на погост. Свалят в одну яму без отпевания и закопают. Думаю, внизу, где заливает водой, поскольку места наверху стоят дорого.

Лыкова покоробил такой подход. Он отправил вещи на «Тамбов» и начал скитаться по городу, прощаясь с краем земли. Но что-то свербило. Сыщик поехал на дальний конец Китайской улицы. Там расположились все местные кладбища: православное, католическое, лютеранское, китайское, японское и магометанское. Так и есть: могилы получше лезли в гору, а внизу считай что мусорная свалка…

Надворный советник развил кипучую деятельность. Он подобрал место поприличнее, с видом на Золотой Рог, и заплатил за него управе. Нашел двух мазуриков с лопатами и договорился с ними. Катафалк, разумеется, заказывать не стал, а нанял простую телегу. Легковые извозчики во Владивостоке все были русские, а среди ломовых попадались и китайцы. Они брали дешевле, и Алексей приискал ходю. Питерец был доволен: Банщика похоронят по-людски, не как собаку… Конечно, бандит собирался зарезать сыщика, и не факт, что умер от его удара. Но все равно тот чувствовал угрызения совести, даже распорядился насчет креста на могилу. Наверху разберутся: черти знают, кто чего стоит…

Под вечер, когда солнце уже спускалось в Японское море, Тимоху предали земле. Отпел головореза батюшка кладбищенской церкви, хоть и наспех, но с душой. Затем могильщики направились прямиком в кабак, а Лыков – на пароход.

Утром его разбудил грохот выбираемой якорной цепи. Алексей быстро оделся и вышел на палубу. «Тамбов» собирался отчаливать. На пристани одиноко махала платком какая-то баба. Мысы залива ощерились пушечными батареями. Манзы с рогульками на плечах тащили грузы к складам Переселенческого управления. В море, рассекая волны, уходила лихая миноноска.

Домой!