Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

И заявил, поклявшись [в том], что однажды ночью… когда его хозяин лежал в постели в доме его матери в Вильфранше, он (Перро — О. Т.), по приказу своего господина, долго массировал ему ноги и член, который от этого сильно напрягся. А после, однажды воскресным вечером, во время прошлогоднего поста…, когда он раздел и уложил своего хозяина в постель… и хотел покинуть его, дабы и самому лечь спать…, господин окликнул его и велел, чтобы он разделся и лег с ним [в постель] полностью голым. Он решительно отказывался, но в конце концов согласился, подчиняясь приказу хозяина, раздеться и лечь [в постель] со своим господином полностью голым. И как только он лег, его хозяин навалился на него и [начал] целовать и крепко обнимать. И залез на него [верхом], как если бы [Перро] был женщиной, и сунул свой эрегированный член ему между ног, поближе к гениталиям, и начал двигать им взад и вперед, как если бы находился с женщиной. И гладил его бедра и терся о них членом, и [происходило это] против воли [самого Перро][527].

Не менее подробно оказался представлен в показаниях Фавареска и разговор, который состоялся у него «примерно через три дня» с Бернардо де Монже:

И когда упомянутый Бернардо вернулся [в Вильфранш], они вместе отправились поразвлечься на луг, [принадлежавший] этому Раймону [и расположенный на берегах] реки Аверон, около Вильфранша. И тогда упомянутый Бернардо спросил у него (у Перро — О.Т.): «Если Господь тебе помогает, скажи мне правду, и будь ты повешен, если не скажешь. [Наш] господин совал тебе между бедер свой член, как он это делал со мной?». И [Перро] ответил, что да. И упомянутый Бернардо рассказал ему, что их хозяин забавлялся с ним подобным образом три раза. И заявил ему Бернардо, что это является великой ересью и ужасным преступлением[528].

Думается, что в столь откровенных подробностях сексуальных контактов мэтра Дюрана с двумя его слугами и крылась причина того, что его дело оказалось не только включено в текущий регистр уголовных дел парламента, но и дополнительно скопировано в сборник «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам», составленный секретарями суда Этьеном де Гиеном и Жоффруа де Ма-ликорном. При полном отсутствии законодательной базы и иных, более или менее полных записей схожих прецедентов материалы процесса Раймона Дюрана представляли собой особую ценность, поскольку на них можно было бы впоследствии ссылаться как на уже готовое решение[529].

Возникает, однако, закономерный вопрос. Почему Перро Фавареск и Бернардо де Монжё не побоялись обратиться в суд? Ведь и их самих вполне могли привлечь к уголовной ответственности за соучастие в преступлении, которое каралось смертной казнью через сожжение[530]. Тем не менее, как мы помним, в материалах дела они проходили как свидетели и были отпущены на свободу после почти двух лет пребывания в тюрьме Шатле (с 30 июля 1333 г. по 1 апреля 1335 г.).

Французские правовые тексты, к сожалению, не дают нам ни малейшей подсказки относительно того, проводилось ли в судах королевства четкое разделение подозреваемых на активных и пассивных гомосексуалистов. Тем не менее, законодательство других европейских стран свидетельствует, что подобная практика действительно существовала. Собственно, уже римское право предусматривало в два раза менее тяжкое наказание для тех, кого принудили к противоестественным сексуальным отношениям[531]. Автор «Пенитенциалия Беды» (VII в.) считал необходимым карать активных содомитов четырьмя годами поста (или семью — в случае рецидива), но для «молодых мальчиков» предлагал на выбор 40 дней поста или чтения псалмов[532]. Еще более мягко относился к пассивным гомосексуалистам Регинон Прюмский (ок. 840–915): длительность покаяния для них должна была равняться, по его мнению, не году, но всего семи дням[533]. Что же касается светского законодательства, то схожие меры предусматривала, к примеру, вестготская «Книга приговоров»: