Дела семейные

Но все же подошел к окну проверить. Ясмин и дети сгрудились за его спиной. Увидели они только толкотню на улице — люди задирали головы, указывали наверх, шумели, машины тормозили, водители высовывались, стараясь понять, что взбудоражило народ. Арджани не выдумал, на крыше действительно что-то происходило.

Нариман шагнул к двери, но Ясмин предложила подумать, стоит ли ему в очередной раз ввязываться в дурацкую историю. Пусть у Арджани голова болит, раз он так упорно держит ее в служанках, — Нариман за это не отвечает.

—  Но я чувствую себя в ответе за нее, — возразил он. В ответе за прошлое, за одиннадцать лет их отношений и за то, что отчасти повинен в отчаянном поступке Люси. — Было бы лучше, если бы ты не мешала мне провожать ее до школы…

—  И сколько это может продолжаться? Пока маленькие Арджани школу не закончат? Ты должен был давным-давнопрекратить это безобразие, еще когда она в первый раз явилась под наши окна! Нет, ты ее не остановил, она пошла дальше, и вот теперь пожалуйста!

Джал и Куми отошли в сторонку, исподтишка бросая на него негодующие взгляды. Он знал причину: он опять обижает мать, довел ее до слез. Привыкли они к тому, что родители вечно ссорятся, невесело подумал он. Привыкли видеть мать обиженной, а отчима наверняка считают источником всех бед. Как бы ему хотелось объяснить, что он не желает ей зла, что он так же бессилен здесь, как они.

—  Не надо, папа! Не ходи на террасу! — внезапно выкрикнула Куми.

Ясмин успокоила дочку поцелуем, а потом отослала детей делать уроки.

—  Сейчас не время ссориться и ворошить прошлое, — умоляюще сказал Нариман, — сейчас может что угодно случиться!

—  Если может что угодно случиться, то ты ничему не можешь помешать! Эту женщину надо в психушку отправить, ей нужна профессиональная помощь!

—  Может быть, ты права, но прежде всего надо заставить ее спуститься с крыши.

—  Сама спустится, когда устанет. Сколько она может стоять на парапете и петь?

— А вдруг у нее закружится голова и она упадет? Ты хочешь, чтоб смерть бедняжки была на нашей совести?

Ясмин неохотно уступила.

Выскочив на лестничную клетку, он услышал голос Люси. Взбежав на крышу, увидел ее на парапете — волосы распущены по плечам, как она носила раньше, хрупкая и юная в сгущающихся сумерках. Беспечно пританцовывающая фигурка четко рисовалась на фоне серого неба.

Нариман сделал шаг вперед — мокрый камень под ногами напомнил ему, как скользко должно быть на парапете.