Дела семейные

И вдруг заметил, что с одной стороны перекладина чуть-чуть уходит вбок от деревянной потолочной балки и смыкается со стеной под углом. А должна бы ровно.

Поднялся по стремянке, измерил – перекос на три четверти дюйма. Почти незаметно. Он отложил плотницкий треугольник.

Но мелкий непорядок не перестал мучить его. Снова поднялся на стремянку, снова исследовал аномалию и передумал: надо исправить.

Сначала пришлось немного опустить перекладину, слишком плотно прилегавшую к потолку. Опустив примерно на дюйм, забрался на стремянку, ухватился снизу за перекладину, потянул.

Перекладина не поддавалась. Попробовал еще раз – не поддается. «Вот свинья», – подумал он. Остается одно – вывинтить болты, ликвидировать перекос и снова завинтить. Гаечный ключ быстро справился с четырьмя гайками, которые для сохранности он опустил в карман. Теперь поправить – и работа будет безупречной.

Схватившись за сталь влажными от пота пальцами, он подвинул перекладину, казалось, что она пошла, и он решил замерить. Нет, стоит на месте. Еще одна попытка кончилась тем, что ругаться он начал уже не про себя, а вслух.

– Да двигайся, черт бы тебя побрал! – Он вытер о штаны скользкие от пота руки. – Чертов дрючок, мне от тебя, сукина сына, и нужного всего три четверти дюйма!

Пока он сражался с перекладиной, в дверях появилась Куми. Время близилось к четырем, и она принесла Эдулю чай и фруктовый кекс.

– Виноват, Куми, извини за брань, заело эту штуку, – выдохнул он.

– Может, лучше рабочих позвать на помощь?

– Сам справлюсь. Чуть-чуть подправить нужно. Видишь, тут промежуток образовался?

– Где?

Куми вошла в комнату и остановилась с подносом у стремянки.

– Мне надо чуть-чуть сдвинуть ее к себе. Это ты к Рождеству испекла? Класс, дай мне полминутки. Я сейчас спущусь.

Он с ненавистью вцепился в перекладину и потянул ее на себя, рыча как штангист.

– Осторожней, – сказала Куми, – опора двигается!

Предостережение запоздало. Перекладина сорвалась. Она сбила Эдуля со стремянки. Куми попыталась отскочить, но скользящий удар по голове проломил ей череп. Перекладина упала на грудь лежавшего на полу Эдуля.

* * *

Несколькими минутами раньше Куми разбудила Джала и позвала пить чай. Он еще не успел приладить слуховой аппарат, когда рухнула перекладина; обвал дал ему знать о себе не грохотом, а сотрясением. Почувствовав, как тряхнуло кровать, он понял, что случилось что-то страшное, и бросился в комнату Наримана.

В квартире под ними грохот был оглушителен. Все заходило ходуном, как от землетрясения, Манизе помчалась вверх по лестнице и забарабанила кулаком в дверь.

Джал открыл. Манизе сразу все поняла – лицо его было белее мела, – но спросила:

– Где он? С ним все в порядке?

Джал не мог говорить. Умоляюще поднял руку, не зная, о чем молить – о смирении, о мужестве, о прощении?

Она оттолкнула его.

– Подожди, Манизе, дай мне…

Она была уже в комнате, стояла на коленях перед мужем, рыдая, приподнимала его голову. Увидела раздавленную грудь.

– Зови на помощь! Доктора! «Скорую»!

Он увидел, что она заметила Куми на полу рядом с Эдулем, лужицу крови вокруг ее головы. «Два неподвижных тела так близко друг к другу, смерть разбросала их конечности, придав положению трупов интимность, немыслимую для них при жизни», – подумал Джал.

Бессилие, сковавшее его, понемногу сменялось решимостью. Он ощутил спокойствие, почувствовал, что точно знает все, что будет теперь происходить, знает последовательность событий, неизбежные задачи, которые ему потребуется решать одну за другой. Ему придется обдумывать, решать, действовать.

Он посмотрел Манизе в лицо. Оно застыло от шока. Но было в нем что-то еще – он понял что, перехватив ее взгляд, обращенный на Куми. Ее мука в этот миг была страшней всего. Она заслуживает лучшего, ее надо немедленно разубедить, это его первейший долг.

– Чай, она чай принесла, – настойчиво внушал ей Джал. – С фруктовым кексом.

Он подобрал осколки разбитой посуды.

– Видишь? В этом Куми принесла чай. И смотри, Манизе, лужа на полу, это от пролившегося чая. А вот и фруктовый кекс…

Прибежали соседи, всполошенные грохотом и треском, напоминавшим взрыв. Люди входили в открытую дверь, застывали при виде трупов, некоторые отворачивались в ужасе, кого-то рвало на площадке. Чей-то голос вызывал по телефону «Скорую».

«Скорая» приехала не скоро. Когда медики появились в комнате, кто-то из соседей набросился на них – если так приезжать на вывозы, то никакой больной не доживет!

– Ваше счастье, что оба скончались сразу!

– Зачем же было «Скорую» вызывать? Звоните в полицию!

Больше того, бригада «Скорой» проявила то, что обитатели дома сочли ужасающей черствостью, – потребовала немедленно сообщить в полицию: таков закон.

Соседи сразу сбились в кучку. Если сообщить в полицию, могут возникнуть осложнения, полиция потребует соблюдения формальностей, возможно, даже потребует вскрытия, в результате похороны отложатся больше чем на сутки, что противоречит зороастрийскому обряду.

– Если хотите знать мое мнение, они надеются что-то получить с нас, – сказал один сосед.