Дела семейные и не только

Эмоции в этот момент переполняли. Казалось, ещё чуть-чуть и плотину прорвет. Разве могла ли я надеяться на подобное? Слова отца Ричарда являлись прямым подтверждением, что меня приняли. И готовы помогать, если потребуется. На секунду я почувствовала сопричастность, словно я член этой семьи, и только от этой мысли в душе разливалось патокой тепло. В груди щемило, и я с трудом удерживала слезы, не желая хлюпать носом перед будущим свекром.

— Ну что ты? — растерялся Рауль, уловив мои эмоции. Мужчины всегда теряются при виде женских слез, в другом мире ситуация ничуть не лучше. — Пойдем-ка лучше, узнаем, как там дела у Рамоны с Ричардом.

То, как неловко мужчина похлопал меня по плечу в попытке привести в чувства, вызвало улыбку.

Идти никуда не пришлось. Вернулись Рамона, довольство которой ощущалось за километр — такой счастливой она выглядела, и смущенный, потирающий шею, Ричард.

Надеюсь, что мою радость при виде любимого, облаченного в прежнюю одежду, не сочтут меркантильной. Выходит, что амулет сработал. Это не могло не радовать.

— Что, медвежонок, получил первую трепку от мамы-медведицы? — подначивает глава семейства своего сына.

— Ага, — беззаботно согласился Ричард. — Так забавно. Я привык, что мама маленькая, — Рамона и в самом деле в человеческом образе уступала в габаритах своему сыну, — а я большой и сильный. А тут вдруг бац, и я опять маленький. Дело даже не столько в размерах, сколько в ощущениях. Но Мишке понравилась медведица. Он любит Лизу, но недоволен, что с ней играть неинтересно. Слабая слишком, фыркнешь — улетит. А тут меня изваляли так, что удирать пришлось.

— Ну и отлично! Значит, отныне я буду спать по ночам, а не гулять с Мишкой. Так ему и передай, ябеде! — делаю вид, что надулась. В ответ Ричард заливается смехом, а после целует меня в висок.

— Тебе нужен другой шнурок для амулета, из этого ты немного вырос, — я откровенно наслаждалась: маленький кулончик, утонувший в яремной ямке, смотрелся бусинкой. Мужчины в этой семье имели мощные шеи.

— Вообще, я думал перевесить кулон к твоему подарку, только цепочку нужно зачаровать, чтобы не рвалась, а то снимать каждый раз неудобно, — оторвавшись от тарелки, сообщает Ричард. — Или просто сделать другой амулет.

— А это вообще возможно? — обращаюсь уже к Рамоне. — А как же кровь и прочие аспекты ритуала?

— А это уже неважно, — Рамона неожиданно погрустнела. — Кровь папы и мамы оборотней обеспечивает некую связь с ребенком. Это трудно объяснить, но есть чувство некой эмоциональной пуповины, позволяющей контролировать медвежонка, находясь в человеческой ипостаси. Мне очень жалко, что для моего медвежонка это уже неактуально. — Рамона покачала головкой, отгоняя непрошеную грусть. — Поэтому да, можно заказать другую вещицу. Всего-то и надо привязать пространственный карман, хоть это и недешево.

— В Академии все решаемо, — отмахнулась я, — у нас сам ректор Сайтон в научных руководителях ходит. А если серьезно, то думаю, решение найдем.

— Да, Лиза, — Рауль аж подался ко мне всем корпусом, — я все хотел спросить, как так получилось, что сам архимаг так запросто с тобой общается. Архимагов-то на все королевство полсотни не наберется.

— Ректор Сайтон чудесный человек. И наставник моего сына.

— А вот это уже подводит нас к другому вопросу, который я хотел у тебя спросить! Раз Ричард принял твой дар, как я понял, — далее последовал кивок на нефрит, все еще висевший поверх одежды Ричарда, — то думаю, что мы могли бы поговорить откровенно. Но не если не захочешь отвечать, я давить не стану. Так вот, в госпитале твоя аура была иной. А сейчас в ней солнцем горит материнская метка. Что это значит?

— А раньше не горела? — Мне было действительно интересно. И Флин, и Веррес, и Сайтон легко принимали мою связь с Димой и уважали ее, как данность, значит, что-то в моей ауре на это указывало?

— Раньше было видно, что есть очень близкий человек, близкий не по крови, но очень важный для тебя.

— Был ритуал побратимства. Вы об этом говорите?

— Нет, это разные метки. Средний маг и не заметит разницы, но я был на службе, а там такие навыки оттачиваются до автоматизма. Есть брат не по крови, а есть ещё кто-то очень близкий. Я бы даже сказал, близкий по духу.

— Ох, — мне стало нехорошо при мысли, сколько сейчас придется говорить. Благостность семейной атмосферы растворилась без следа, — это очень долгая история.

И я не была уверена, что могу все рассказать.

А почему, собственно, нет? Семейке Эмилии меня же дернул черт сболтнуть. Конечно, они знают не все… просто я и тут не буду вдаваться в детали, особенно, что касается дара словесника.

— Да мы никуда не спешим, рассказывай, детка, как есть, — Рамона была счастлива и великодушна.

— Лиза, — Ричард уселся рядом со мной, — отец и мама знают, что ты из другого мира, я в детали особо не вдавался, но объясниться нужно было. Пожалуйста, скажи, что ты не против.

— Да я только рада, мне меньше забот. Да и какая тут тайна? Из домашних, за исключением учителей, не знают только дети.