Дела собачьи

Но одеваться-то все равно пришлось, потому что Флинта явно торопила меня и я понимала, что ситуация в любой момент могла окончательно выйти из-под контроля. Чего доброго, еще придется ночью и лестницу в подъезде мыть, кишечник ведь не резиновый, можно и не успеть добежать до улицы! Эта мысль согнала с меня сонную дрему, и через секунду мы с Флинтой сломя голову летели с четвертого этажа вниз – она слегка повизгивая от нетерпения, а я на ходу громко хлопая кое-как зашнурованными кроссовками. За секунды мы пролетели четыре этажа, дверь подъезда Флинта распахнула сильным ударом головы и, не снижая скорости, рванулась к привычному месту на газоне, которое она давно облюбовала для совершения соответствующих процессов. Я не сообразила вовремя отстегнуть поводок, и поэтому моя скорость тоже была впечатляющей. Добежав, мы обе перевели дыхание, Флинта с облегчением приняла приличествующую случаю позу, а я, восстанавливая дыхание после спринта, еще успела подумать, что могла носом проехаться по асфальту, наступив на кроссовочные шнурки. Но быстро об этом забыла, потому что звук, издаваемый окончанием кишечника собаки, не оставлял ни малейших сомнений в диагнозе: несварение желудка по причине обжорства. Пока я обдумывала дальнейшие действия, Флинта, болезненно тужась, выдавливала из себя со свистом это самое несварение, цвет и запах которого могли привести в экстатическое состояние любителей «экстрима».

Минут двадцать мы еще поболтались на улице, но наконец собака сама повернула в сторону дома. Медленно мы с ней прошествовали на четвертый этаж (без лифта). Хорошее дело – дом без лифта: гиподинамия может сниться только во сне!

Оставшиеся дома мирно спали. Посапывала в кресле Аида, на более низкой тональности похрапывал муж. Флинта, сочувственно вильнув хвостом, устроилась на своем месте. Я тоже улеглась…

Но через час история началась снова: виноватая морда Флинты опять возникла передо мной, извлекая меня из объятий Морфея. Опять мы с ней летели по лестницам вниз… Но, когда все это началось в третий раз, я твердо знала только одно – спать в эту ночь мне не придется, ее остатки я проведу на улице… Да и что толку подниматься по лестницам вверх, когда через полчаса опять придется бежать вниз. Резон есть? Как говорят в Одессе, если да, так нет…

Ночь, вернее, ее остатки прошли, как и ожидалось, в неторопливых пеших прогулках, с более или менее равными интервалами для освобождения кишечника от излишеств. К утру все нормализовалось, но мы обе устали, как собаки! Я – точно. Флинта, скорее всего, тоже. Помню только, что я старалась не думать, что поспать не удастся, а ведь утром – на работу. Вот Флинте – той позавидуешь: будет дрыхнуть весь день. Надо только не забыть вдогонку дать ей таблетку но-шпы. Да, и еще имя заводилы Женьки поминалось в опасной близости от черта и его бабушки. Но в глубине моей уставшей души прочно таилась мысль, что виновата я одна. Ну, и заодно муж. Меру в выпивке полезно знать, чтобы мозги не туманились.

Вот эту самую историю я в подробностях и рассказала Виктории Викторовне. Она совсем немного помолчала и изрекла:

– Но ведь Азочка ж совсем другое дело… И желудок у нее нормально работает!

– Согласна. Конечно, Азочка не Флинта. Проявления перекорма могут носить разные клинические признаки. Я вам рассказала про одно, но ведь есть и другие, причем гораздо более серьезные. Думаю, что самое страшное – это ожирение различных внутренних органов. В конце концов, можно приобрести и цирроз печени, и дистрофию сердечной мышцы.

Но все мои увещевания попадали явно на неблагодарную почву, как я ни старалась…

Все последующие несколько лет эта тема повторялась, как припев. Любые мои назначения выполнялись предельно пунктуально, но кормление… Один-единственный раз я имела счастье видеть Азочку относительно похудевшей – когда у нее были щенки и внимание хозяйки временно переключилось на семь отпрысков.

Дальше посыпались униженные просьбы от владельцев этой семерки урезонить хлебосольную «бабушку». Когда она приезжала навещать своих четвероногих «внучат», дискомфорт в квартирах их владельцев по поводу несварения желудков на два-три дня был полностью обеспечен. К счастью, лечилось это очень легко – просто сутки голода при большом количестве воды, да иногда рисовый отвар – так что все с понимающими улыбками относились к моей, ставшей уже дежурной фразе: «Я могу вылечить ваших щенков, но бабушка Вика – это уже хроника, причем неизлечимая!»