Дела собачьи

С другой стороны, чего проще было найти хозяйку Дика, но вот беда: она так быстро ушла, а я, растяпа, не успела записать ее адрес.

Меня не оставляло ощущение надвигающейся грозы. И она грянула… Аккурат сразу после Нового года. Когда я пришла после новогодних праздников на работу, в ответ на немой вопрос бабка Шура доложила:

– Все. Ушел. – И скрылась в служебных помещениях, предоставив мне в одиночестве переваривать новость. Собственно, когда-нибудь это все равно бы случилось. Только вот что теперь будет дальше? Делать было нечего, что будет, то и будет. Перемелется – мука будет, вспомнила я любимую присловку моей бабушки и с относительно спокойной совестью углубилась в отчеты. Сроки их сдачи поджимали, а получать пистон по этому поводу как-то не очень хотелось, потому что в прогнозе маячил пистон за овчарку, а это уже – перебор. День прошел буднично и не принес никаких новостей. Зато другой…

Меня уже ждали, это я увидела, еще только подходя к лечебнице. Перед входом нервно прохаживалась знакомая мне пожилая женщина – хозяйка Дика. Только я успела подумать, что хорошо то, что пес, по-видимому, вернулся домой, а не блуждает по улице, иначе почему бы пришла хозяйка? Но эту «благую» мысль как ветром сдули несколько следующих минут. Я их опускаю, не обладаю талантом описывать разбуженные праведным гневом человеческие эмоции. Все упреки я заслужила и должна была их смиренно выслушать. Только вот еще одна мысль не давала мне возможности окончательно смириться с головомойкой – а куда делись мои любимые сослуживцы? Не иначе как отсиживаются за закрытыми дверями. Вот предатели! Оказывается, быть начальником не так и хорошо! Всегда есть две стороны медали.

Прошло минут десять, и сильный «шторм» начал стихать. Мне обязательно нужно поговорить с этой женщиной. Очень надо! Все дни, когда беглец блуждал по территории лечебницы, никто не видел ни одного припадка. Это еще не факт, могли ведь просто не увидеть, но наводило на размышления и будоражило мое профессиональное любопытство. А вдруг… Но прежде надо выяснить, для выводов еще очень мало информации.

Тем временем женщина замолчала, видимо, собираясь с силами для новой серии упреков и определений нашей «проклятой лечебницы и не врачей, а вредителей, у которых дипломы надо отнимать и публично на площади сжигать вместе с их обладателями». Надо было срочно воспользоваться образовавшейся паузой и сменить тему. Я быстро спросила:

– А припадки-то у него есть?

– А… вроде… и нет, – после минутной паузы, озадаченная неожиданным вопросом, неуверенно произнесла женщина. Подумав еще немного, она уже твердо сказала: – Не было ни одного! Доктор! А… как же это?

– Пошли, поговорим спокойно. Я вам все расскажу, а вы – мне. По-моему, это будет справедливо. – И мы, как и тогда, в первый раз, отправились в кабинет. По дороге никого не встретили – отсиживаются, предатели, и делают вид, что ни о чем не знают. За чаем вот послать некого. Но это – потом. Сначала мои вопросы.

Изложение того, что произошло в лечебнице за несколько прошедших дней, заняло совсем немного времени. Наступила очередь рассказывать ей. И ее рассказ был недлинным. Все дни она не находила себе места, плакала. И уйти-то из квартиры, где каждая мелочь напоминала о собаке, было некуда, да и мороз не позволял. Все эти дни она проревела белугой. А на девятый день с утра решила справить поминки. Со слезами на глазах собирала ненужную уже теперь собачью подстилку, миски, поводок… И вдруг за окном – жила она на первом этаже – раздался собачий вой, так похожий на голос ее Дика, что она похолодела и даже стала креститься. Но вой вперемежку с жалобным лаем не прекращался! Собравшись с силами, она выглянула в окно и обмерла: ее Дик стоял и тоскливо выл, глядя на окна в ожидании увидеть хозяйку. В чем была, она вылетела на улицу, а у подъезда уже приплясывал от нетерпения ее дружок, живой и невредимый! От радости, как она утверждала, плакали оба. Поминки откладывались! На другое утро, кипя справедливым гневом, она отправилась в лечебницу…

– А ведь и вправду, за цельные сутки не было ни одного припадка, – опять в конце рассказа повторила она, – почему все-таки?

– Если бы вы только знали, как это интересует и меня! Многое бы я отдала, чтобы узнать ответ! – Мне очень хотелось остаться одной, чтобы все обдумать. – Идите домой, понаблюдаем недельку-другую. Там видно будет. Если не повторится ни один припадок, так и расставаться с собакой не придется. Правда ведь? – Она только радостно кивнула в ответ и, не прощаясь, ушла.

Я осталась одна. Лечебница стала оживать. Из-за закрытой двери по коридору слышались шаги: вот Любаша прошелестела в свою комнату, а вот и бабка Александра прошаркала в приемный кабинет, тяжело ступая, прошелся Михалыч. Понятное дело – гроза миновала. Однако ко мне никто не заглянул. И хорошо! У меня есть время подумать…