Дела житейские

Поскольку Мария так и не взяла трубку, я решила поехать к ней и проверить, все ли в порядке. На сей раз я дала себе слово в ее игры больше не играть. Конечно же, я выслушаю ее грустную историю, но как только она все выложит, я не стану все это размазывать — жалеть ее и сострадать ей, на чем всегда попадалась раньше. Надо без всяких околичностей высказать все, что я о ней думаю последние два года. Если мне придется всю ночь убеждать ее в том, что, на мой взгляд, ей надо сделать, я готова делать это всю ночь, лишь бы она согласилась со мной. Я взяла кое-что из одежды, чтобы утром идти на работу, и написала записку Фрэнклину. Тут зазвонил телефон. Это был папа. Он чмокнул губами, как бы целуя меня, и сказал, что уже дома и чувствует себя, как всегда, превосходно.

Подходя к дому Марии, я бросила взгляд на ее окно. Слава Богу, свет горел. Пока я ехала, пошел снег. Господи, как же красиво! Я надеялась, что Фрэнклин не разозлится, не застав меня дома. Я позвонила в дверь, и замок сразу щелкнул. Может, Мария кого-нибудь ждет? Поднявшись в лифте на пятый этаж, я увидела, что дверь у нее открыта. Я вошла, но Марии не было. Как это она живет в такой крохотной комнатенке уж столько лет? Вот я бы уж точно спятила, приведись мне жить в одной комнате. Повсюду валялись газеты и одежда. А запах! Не продохнуть! Смесь русской водки (открытая бутылка стояла на коктейльном столике) с застоявшимся табачным дымом. Хоть топор вешай! Я попыталась открыть окно, но оно было заколочено.

— Я сейчас! — крикнула Мария из ванной.

Я даже не знала, где присесть: пришлось скинуть все с одного из ее конторских стульев. Услышав шаги Марии, я обернулась и обалдела: она стояла в чем мать родила.

— Я ждала тебя. Я прослушала твое сообщение по автоответчику.

— Ты не могла бы что-нибудь надеть?

— Здесь такая духотища! А что, тебе не нравится? — Она плюхнулась на диван и налила себе выпить.

— Да не в этом дело, Мария, но все это как-то странно, к тому же глупо открывать нижнюю дверь, даже не спросив, кто звонит, да еще оставлять свою дверь распахнутой, когда ты в таком виде. Ведь ты живешь в Нью-Йорке!

Она развалилась на диване, даже не убрав свое барахло. Я встала и заглянула в платяной шкаф; едва я открыла дверцу, на меня посыпалось пар двадцать туфель. Ну и бардак! Не удивительно, что она пьет!

— Мария, где твой халат?

— На хрен он мне?

Найдя наконец халат, я бросила его ей на колени и села на свой стул.

— Ну ладно. Так сколько тебе надо, чтобы тебя не вышибли отсюда?

— Мы что, будем об этом говорить? Я едва начала приходить в себя. Хочешь музыку?

— Слушай, ведь ты попала в передрягу, а я приехала узнать, чем и как можно тебе помочь. У тебя есть кофе?

— Кофе? Какой кофе, когда есть водка? Что за чушь, Зора! Выпей-ка со мной.

Промолчав, я снова поднялась и пошла в закуток, который служил ей кухней. Мама родная! Раковина доверху набита грязной посудой, а тараканы так и кишат! У меня все сразу зазудело, но я постаралась не обращать на это внимания. Я нашла наконец молотый кофе и решила попробовать навести порядок, пока закипит вода.

— Так сколько? — снова спросила я.

— Брось, Зора. Восемьсот поцелуйчиков, — проговорила Мария и захохотала.

— Я могу одолжить тебе, — вдруг вырвалось у меня.

Это часть моих студийных денег, о которых даже Фрэнклин не подозревает. Те папины пятьсот долларов я вовсе не потратила, просто мне незачем отдавать их на эту дурацкую машину. Но если уж говорить серьезно, Марии надо помочь. Я-то знала, как тяжело давалась ей эта работа и как вообще она бьется. Нельзя же, черт побери, допустить, чтобы ее вышвырнули на улицу! Я, во всяком случае, так не могу.

— Что ты, Зора, спятила? Я даже не знаю, когда смогу отдать. И вообще, я сама разберусь.

Поставив кофейник на огонь, я заварила кофе, чтобы взбодрить Марию. Посуду пришлось замочить в мыльной воде — потом остатки пищи легко смыть. Пока что я пошла взять из сумочки чековую книжку. Заполняя чек, я случайно взглянула на Марию. Она раскинулась на диване и массировала груди, словно никого здесь не было. Халат валялся на полу.

— Чем это ты занимаешься?

— А ты как думаешь?

Вырвав чек, я бросила его на коктейльный столик.

— Тебе нужна помощь, Мария. Ты об этом не думала? Я говорю об „АА" или о чем-нибудь в этом роде.

— Я и сама размышляла об этом.

— Ну так в чем же дело?

— Да времени нет.

Опять двадцать пять! Что толку говорить с пьяными. Пустая трата времени.

— У тебя есть резиновые перчатки?

— Глянь под раковину.

Не без страха я открыла дверцу и, как ни странно, нашла их там. Потом полезла в посудный шкаф за чашкой. Ополоснув ее на всякий случай, я налила кофе и понесла Марии. Гладить себя она перестала, но теперь тупо уставилась в потолок.

— Вот, выпей.

— Не хочу я кофе. Я думала, ты его себе делаешь.

— Послушай, Мария, не знаю, кого ты собираешься провести, но надо все-таки думать, прежде чем разыгрывать сцены. Если будешь так пить, ты из этого состояния никогда не выйдешь, а новые подъемные тебе не светят, сама понимаешь.

— Ты что, пришла мне нравоучения читать?