Делай что должен

– Айвенго твой дружок пристрелил в Зеларе, – подмигнул ей Нэйв. – Так что извини, но теперь я твою задницу прикрывать не собираюсь. Делегирую эти полномочия своему «спасителю», – последнее слово он произнёс с нескрываемым сарказмом..

– Моя задница уже не так хороша, как прежде? – Ри повернула расстроенное личико к Блайзу. – Милый, он делает мне больно!

– Если ты не заткнёшься – ещё и я сделаю тебе больно, – пообещала Ракша, постукивая ложкой по краю тарелки.

– И почему меня никто не любит? – расстроено вздохнула Свитари.

– Я люблю, – обнял её Блайз.

– Утешилась? – ехидно прищурился Грэм. – Тогда к теме разговора, вы тут что забыли? Только не вешай мне лапшу на уши про семейный отпуск.

– Отправились в свадебное путешествие, – промурлыкала Свитари, прижимаясь к Блайзу. – Решили совместить приятное с приятным и заодно устроить сафари на одного из беглых корпоратов.

– Надеюсь, в этот раз обойдётся без глобального конфликта, – усмехнулся Грэм.

Оглядев сидящих напротив доминионцев, Нэйв нащупал в кармане заветную упаковку и решительно отодвинул стул.

Не обращая внимания на удивлённые взгляды присутствующих, он опустился перед Даной на колено и раскрыл коробочку. Саблезуб тут же уселся рядом с ним и уставился на Дёмину, ожидая или вкусный кусочек, или весёлую игру.

– Раздели тепло моей жизни, – произнёс Грэм ритуальное китежское предложение и, отпихнув любопытную морду саблезуба, протянул Ракше одну из парных подвесок, вместе составляющих солнце.

В ответ на её ошарашенный взгляд он пояснил:

– Всё искал подходящий момент, но, раз мы встретили их, грядут большие неприятности. Не хочу терять ни минуты.

– Тогда встретим их вместе, – решительно улыбнулась Ракша, надевая украшение.

– Они снова делают мне больно, – под умилённый вздох Амели дурашливо пожаловалась Блайзу Свитари. – Это так цинично – делать предложение при мне.

– А я вот жалею, что не умею бояться, – чмокнув её в макушку, сказал Блайз. – Иначе попросил бы Блица вернуться на Акадию.

– Почему? – подал голос «деймос».

– Понимаешь, – Блайз кивнул на Грэма. – Покойный при жизни славился умением едва ли не с голым задом влезать туда, куда даже мой занудный братец без брони не пёр. И если наша задача вдруг заставила даже ожившего мертвеца озаботиться планами на будущее, это веский повод для нас, простых смертных, призадуматься, что лучше: трибунал с пусть и мизерным, но шансом на выживание, или гарантированный звиздец?

– Заткнись, Блайз, – дружелюбно посоветовал Нэйв, целуя невесту.

– Ну никакого почтения к Уставу, – театрально огорчился репликант. – Правильно: заткнитесь, господин сержант. Но в честь торжественного момента – так и быть, прощаю.

Планета Идиллия. Город Эсперо. Вечер накануне годовщины победы в сражении за Идиллию

Мемориальный парк был тих. Странный уголок скорби и безмолвия в шумной праздной столице. В мрачной торжественности сумерек несколько сотен репликантов с одинаковыми лицами казались неясными тенями. Тенями мёртвых.

Рядом с ними плечом к плечу стояли солдаты-люди, пришедшие почтить павших. Стояли как равные. Как братья по оружию.

Кроваво-красное солнце коснулось горизонта, тьма медленно, но неотвратимо поглощала мир. И чем больше сгущался мрак – тем ярче разгорался свет. Столбы света сияли наперекор наступающей тьме, даря надежду погрузившемуся в черноту миру.

Когда они осветили лица репликантов, стало видно, сколь много появилось в них различий. На смену единообразной форме и броне пришло пёстрое разнообразие гражданской одежды. Созданным лишь для войны бойцам казалось правильным явиться к павшим братьям именно такими – одержавшими верх над навязанной создателями судьбой. Не только воинами. Кем-то большим. Кем-то, кто может выбирать.

Они больше не были «штамповками» – множество мелких деталей в обликах репликантов порождало яркие отличия, разрушая некогда абсолютное сходство. Одинаковыми оставались лишь глаза. Печальные, злые, полные сожаления.

Глаза роднили их с людьми, стоящими рядом. В каждом взгляде застывших в одном строю была особая глубина. Будто они заглядывали куда-то за пределы этого мира. Вглядывались за незримую черту и ловили на себе взгляды с той стороны. Казалось, что павшие в эту ночь тоже собрались вместе и теперь радуются и немного завидуют уцелевшим.

И люди, и репликанты стояли молча, лишь губы беззвучно шевелились, называя имена. Много имён павших. Слишком много имён для живых. Каждое ранило сожалением и чувством вины за то, что одни лежат в земле, а другие живут дальше.

За пределами освещённой зоны стояли идиллийцы. Те, для кого имена погибших не были пустым звуком. Слёзы стекали по лицам, орошая землю кровью израненных душ.

Свитари и Эйнджела устроились в стороне, на неверной границе между тьмой и светом, идиллийцами и строем солдат, принадлежа разом к обоим мирам.

Для них это место было по-своему особенным. Местом, остановившим их нескончаемый бег. Местом, переплавившим страх в решимость. Очередной рубеж, разделявший жизнь на «до» и «после».