Делай, что можешь

– До войны они были привязаны к золоту и подлежали обмену. Сейчас тоже. В тысяча девятьсот двадцать втором году получили несколько крупных займов и стабилизировали валюту на довоенном курсе. А то доходило до перестрелок с демонстрантами, и чуть безработные штурмом здание Думы не взяли.

– Мне интересно, – подтолкнул, когда он замолчал. – Продолжайте.

– Я лучше дам кое-что, – роясь в книгах, пробормотал репетитор, – захотите, прочитаете и обсудим. Ага! – сказал, извлекая тонкую брошюрку, озаглавленную «Бедная Россия». – Вот и оно. К запрещенной литературе не относится, однако на улице желательно не махать. Оппозиционером написана. Ну а по нашей теме… Кто был настоящей опорой правительства? Офицерство. То есть среди крестьян есть немалый слой довольных, а часть бедноты переселяется в Сибирь и Туркестан с помощью государства. Но именно для людей с погонами многое делается. Обычный постовой полицейский получает семьдесят пять рублей в месяц, околоточный девяносто, инспектор сто восемьдесят. При том в армии после военного училища подпоручик сразу сто пятнадцать, капитан триста, майор четыреста тридцать пять, генерал тысячу. А там еще за выслугу, на форму, проживание и еще какие-то выплаты и льготы. Сегодняшний офицерский корпус очень мотивированный и обожает Корнилова. За прошлую твердость и нынешнюю неплохую жизнь.

Глава 10 Кругом открытия

Им потребовалось немало времени, чтоб отдышаться и расцепиться. Так и лежали на постеленном на траву покрывале, которое я очень предусмотрительно приволок с собой. Насколько не будь страсть огромна, когда в спину впиваются камни или сучок мешает под ногами, любое удовольствие заметно портится. Я достаточно пожил, чтоб сознавать важность комфорта даже в объятиях. Зависело бы от меня, нашел бы комнату с кроватью, но городок слишком мал, чтоб достаточно быстро не признали Анну. Пока тепло, можно и в здешнем леске на поляне. С утра здесь гуляк не бывает. Даже дети у речки и ближе к домам. Хотя определенный привкус опасности всегда придавал огня любовным играм.

Она села, со вкусом потянувшись, прекрасно зная, как смотрится. Удовлетворенная и довольная женщина всегда чувствует себя замечательно и привлекает внимание. Кажется, светится изнутри, и на губах играет улыбка. Вроде и не к тебе обращена, а глаз не оторвать. Но Анна и сама по себе была совершенна. Молочно-белая кожа, высокая грудь с задорно торчащими сосками, сильные длинные ноги, потрясающие изгибы и впадины, тонкая шея и маленькие ушки, в которые нашептывал жуткую похабщину вперемешку с изысканными комплиментами.

– Что ты со мной такое делаешь? – спросила мечтательно.

– Это еще неизвестно, кто с кем, – возражаю автоматически, размышляя о своем.

Паспорт обещали через три дня, и никого просьба не удивила. Плати, приноси фотокарточку и получай заверенный печатями документ. Еще б со справкой так просто прошло.

– Мне лучше знать, как было прежде.

Ну, не объяснять же, что чувствую женскую реакцию много тоньше обычного мужика. Не надо ничего делать, просто при таком контакте гораздо проще уловить даже непроизвольное изменение. Коснуться здесь или там, найти точку, от которой ее заводит, достаточно легко. Опыта хватает из прежней жизни. Пока способен себя контролировать, многого достичь получается. И никаких игр сверх того, хотя мог бы. Такие вещи делать – себя не уважать. Хуже приворота – насильно вгонять в экстаз. Разумная баба непременно почувствует рано или поздно, и самому боком выйдет.

– Где ж ты раньше был?

– Подозреваю, прежде ты на меня бы и не посмотрела.

– А теперь скоро случится обратное.

– Ерунда, – отмахнулся уверенно, обнимая.

Встречаться с молодыми девчонками – напрашиваться на неприятности. Околоточному про свадьбу не зря говорил. Конечно, и рогатый супруг способен организовать нечто неприятное, но не та ситуация. Взрослая, замужняя абсолютно не заинтересована в скандале и не станет без веских причин нарываться на неприятности. Удовольствие отдельно, семья тоже. Мужик для нее не пара, а повторять подвиг из романа, о котором Катя рассказывала вместо сказки, этой самой… Карениной, кидающейся под поезд, Анна точно не станет. Не тот характер.

– Тридцать – это те же двадцать, только более ухоженная, самостоятельная и уверенная в себе! И главное, вместо неудобства и стеснения сама научить сумеет кой-чему, – опрокидывая на спину, провозглашаю.

– Преувеличиваешь… вот так, – послушно поворачиваясь, пробормотала, – никогда не пробовала. Где ты этого набрался?

– Интуиция. А разве плохо? – глядя в расширившиеся глаза, потребовал.

– Хорошо, – задыхаясь, призналась.

Потребовалось еще полчаса, прежде чем принялись одеваться. Сидеть голыми было не слишком удобно. Уже прохладно даже днем. Впрочем, ей и домой возвращаться срок подошел.

– Зачем тебе эта книга? – спросила, причесываясь, Анна. Она случайно увидела, когда спихнули, балуясь, корзину набок. – Имей в виду, на такие брошюры косо смотрят.

– Так не запрещено.