Делай, что можешь

Потому что знания мои теоретические. Я готов к роли администратора, а не биохимика. Все в курсе, что пенициллин изобрел Флеминг, фактически это не так. Он его случайно открыл. Заметил, что бульон, на котором разрослась плесень грибка Penicillium notatum, приобрел способность подавлять рост микроорганизмов, а также бактерицидные и бактериологические свойства. Все. Он не смог получить пенициллин в виде, пригодном для инъекций. В чистом виде препарат выделили Флори и Чейн из Оксфорда. При этом Нобелевскую премию за открытие пенициллина получили все трое одновременно, однако широко слышали лишь имя Флеминга.

Я б тоже не подозревал, если б не читали нам в университете лекцию о медицинских открытиях. Заинтересовался и кое-что раскопал. С тех пор прошло много лет, кое-что неминуемо забылось. Самому долго мудохаться, а статья об открытии должна выйти до здешнего Флеминга. Патент тем более. Ведь найти эту плесень совсем не сложно. Название известно, а значит, существует описание. Хотя, если правильно помню, это та самая гадость, от которой зеленеет хлеб при длительном лежании. То есть добыть – ерунда. И вырастить споры в бульоне тоже.

Опять же, почему почти десять лет не могли сделать пенициллин, имея сам грибок и зная, куда стремиться? Потому что есть условия, которые случайно не откроешь, а мне прекрасно известны. Освещение, температурный режим хранения, заморозка (!) культуры, чтобы избежать разложения уже готового пенициллина.

Вот в этом и суть. Никому достаточно долго не придет в голову сделать столь нетривиальное. Потребовались годы, чтоб серьезным ученым дойти до этой идеи.

Очищение тоже сложно, и здесь у меня идей нет. А проблема существует. Только чистый пенициллин помогает. Брать напрямую выращенную культуру – можно и уморить пациента. Правда, есть шанс спасти, но лучше не рисковать. Так и угробить идею недолго. И нельзя забывать про существование некоторого количества людей с аллергией, из-за этого в сороковые погибали люди, пока не сообразили врачи, что что-то не так. А я заранее в курсе и могу отсечь неподходящих при помощи элементарной проверки. Еще один плюс.

– Потому что я не химик и не провизор. Мне нужны результаты, которые никто не оспорит. Тем более тыкая не совсем в стандартные занятия и прошлую юродивость.

В помещении снаружи хлопнула дверь в очередной раз. Не толпы, но все ж ходят люди вечером. Феликс был прав, отказываясь закрыться. Неразборчиво побубнили голоса, а затем дверь без стука открылась. Михаил заявился. Я давно понял, что свел нас совсем не случайно. В принципе, необходимые материалы можно было добыть и в другом месте, не будь я столь малосоображающим в окружающем мире и практически неплатежеспособным. Просить у Ульяны меньше всего хотелось. Она б начала въедливо выяснять зачем, а объяснять не очень хочется. Чем меньше знают окружающие о моих возможностях, тем спокойней.

Мой репетитор свел с другом. Тому лечение, мне польза. Какая разница, выиграл нечто для себя или по знакомству помог. Любая практика полезна, и знакомство многообещающее вышло.

Михаил охотно присоединился к импровизированному застолью, когда объяснили, в чем дело. Он уже перестал стесняться ученика по части еды. Угощают, значит, надо брать.

В какой момент речь зашла о прогрессе, уж и не смог бы ответить. То есть мои самобеглые кресла для инвалидов сами по себе повод, и реальный, но где там связь с суфражистками, не успел заметить, отвлекшись. Такое бывает в разговоре, когда перескакивают с одного предмета на другой.

– Нет, – сказал на пассаж Михаила про замечательные достижения американской демократии. Вечно либералам США светоч в окошке. – Мало написать, есть право на то или это. Надо добиться осуществления. Не такие уж они замечательные. В Новой Зеландии и Австралийском союзе право голоса для женщин еще в конце девятнадцатого века ввели. Не вспоминая про Польшу, Германию и Канаду после Великой войны. Даже у нас в России, и то в тысяча девятьсот семнадцатом году закон приняли.

– Можно подумать, им пользуются, – пробурчал Феликс.

– Кто хочет – вполне. Если бабы не голосуют, так потому, что с ними нормально не работают. Ходили б агитаторы по домам, разъясняя политику, баланс в Думе давно бы сдвинулся.

– Ага, – иронически сказал Михаил. – И многое бы изменилось. Никто не заметил, у нас президентская республика с бессменным Корниловым? А как на последних выборах совершенно беззубых лидеров оппозиции избивали и сажали под административный арест без предъявления обвинений? Выйдите на улицу и выскажитесь отрицательно о Лавре Георгиевиче, и вся наша свобода сразу станет видна.

– Это все временные явления, – небрежно отмахиваюсь. – Рано или поздно все изменится.

– Твоими устами да мед пить, – усмехнулся Михаил.