Делаю, что хочу: Как понять, что ты любишь, и работать в удовольствие

Есть два лагеря: лагерь нормальных и лагерь ненормальных. И все.

Моя старшая сестра была королевой лагеря нормальных. Она старше меня на четыре года. Болтушка и шутница, которая не вылезала из коротких шортов «Дельфин»[7]. Эти голубые сексуальные шортики в белую полоску отлично подчеркивали ее длинные стройные ноги, так что она всегда была в центре внимания. Густая челка и длинные шелковистые темные волосы обрамляли милое личико. Энергичная, общительная и уверенная в себе, она могла покорить своим обаянием кого угодно.

У меня не было ни челки, ни длинных ног. Обаяние – тоже мимо. Я не любила болтать. Всегда была тихоней, себе на уме. Поэтому, когда сестра сказала, что старый добрый католический Бог поместил меня в лагерь ненормальных, я ей поверила.

Я родом из огромной португальской семьи. Моя бабушка была одной из семи сестер, которые никогда не владели английским. Никто из нас, их внуков, не говорил на португальском, но понимали мы его прекрасно. И, просиживая в детстве часами под кухонным столом, я много чего узнала.

Я пряталась там не для того, чтобы подслушивать. Я поступала так инстинктивно, потому что это казалось правильным, естественным и приятным. Стол, как и дуб в саду, несколько любимых кустов, мой крошечный гардероб, или свинюшник, были моим убежищем. Там я могла исчезнуть. Попасть в другой мир, где можно свободно мечтать, рисовать, творить. Я пряталась под кухонными столами на кухнях еще до того, как научилась ходить.

Хотя мои навыки перевода с португальского на английский не отличались совершенством, я быстро усвоила: сидеть под столами – ненормально. Это странно. Как и, по словам бабули и тетушек, множество других вещей, которые я делала неосознанно.

Наблюдать, как Боб Росс создает маленький мирок на чистом холсте, – странно.

Носить одну и ту же футболку с изображением из фильма «Рокки» и верить, что я стану боксером, – странно.

Часами просиживать в комнате, создавая одежду из сена и кукурузных листьев, – странно.

Одеваться на Хеллоуин не принцессой, а бродягой – странно.

Чувствовать тревогу при запахе попкорна – странно.

Залипать на рекламные ролики – странно.

Все – странно. Помню, как однажды взобралась на старый дуб, чтобы попросить у него совета.

– Я устала быть невидимкой. Я люблю сестренку, но одновременно ненавижу. Несправедливо, что ее замечают, а меня нет, правда ведь? – спросила я у дерева.

– С кем ты там болтаешь? – прокричал снизу мой двоюродный брат Майкл, уставившись на меня с недоумением.

– Я просто дружу с деревом, ничего такого, – выпалила я в ответ. Я – чудачка, говорящая с деревом.

С меня хватит. Я слезла с дуба. Той ночью, пока все спали, я порылась в мамином ящике для рукоделия, вытащила самые острые ножницы, взобралась на табуретку в ванной. Я едва доставала до зеркала. Глубокий вдох и ЩЕЛК – челки у меня как не бывало.

Пять лет спустя я стала капитаном команды чирлидеров и возглавляла ее на всех соревнованиях. Прямо как сестренка. Еще спустя пять лет я выиграла титул принцессы на праздник весны Майский день. Прямо как сестренка. Плюс еще пять лет, и я оканчиваю Университет Сан-Диего. Прямо как сестренка.

Вся семья приехала из нашего крошечного деревенского захолустья на мой выпускной. После окончания церемонии я поднимаюсь по лестнице к ним. Бабушка одета в ярко-белую футболку с надписью Aztec Granny. Я обнимаю ее изо всех сил.

Повернувшись, я вижу маму. Она едва сдерживает слезы. «Должно быть, дело в дипломе с отличием, – думаю я про себя. – Она наконец-то видит, какая я умная и как усердно трудилась. У сестренки такого диплома не было».

Мама отворачивается. Я вдруг понимаю: она плачет не от счастья.

Я не навещала семью с Рождества. Я завязала с университетским женским клубом и стала подрабатывать официанткой по вечерам, а днем работать консультантом в Nordstrom cosmetics. Я пахала как проклятая ради идеального среднего балла.