Деление клетки

Я слышал, что Ньютон тоже был предпоследним в классе. Ну и что? Ньютон потом стал гением и великим учёным. Хуже меня учился в классе только Витя — недоразвитый дебил. У него сопли из носа текли. И слюни. Он размазывал козы по рубашке и не говорил, а мычал. На него вообще никто внимания не обращал, только злые пацаны на перемене над ним прикалывались:

— На тебе срач, Витя! — бьют его ногами по заднице со всей дури. Витя такой тупой, что даже убежать не может. Он стоит себе и корчится от боли.

— Бей хромого! — кричат пацаны и начинают ему подсечки делать в бёдра. Ноги у него подкашиваются, и он хватается за батарею. Они его еще кулаками по спине бьют. Они бы его убили, я знаю. Пацаны на это способны.

Когда они вырастут, школьнички эти, они кого-то убьют или изнасилуют, или будут воровать, или просто станут кроткими работягами с жёнами и детьми. Но металлический садистский блеск их глаз никогда не пропадёт. Я знаю.

Сразу после школы я пошёл в швейное училище и быстро всему там научился.

Один раз на кухне яичницу жарил. Специально встал пораньше, пока все спят. На дворе зима полным ходом, за окном темно и снег. Шесть часов пятнадцать минут. Тихо радиоточка работает, и слышно, как вода по трубам в туалете бежит. Я взял луковицу, мелко порезал её, кинул в масло на сковороду. Лук зашипел. Разбил яйца.

Сижу себе — тепло и уютно. Сигарету курю. И в швейное уже идти не хочется. По снегу. Через сугробы. Если бы не мамаша, я и вовсе дома бы оставался. Сидел бы себе дома. Пил чай и курил сигареты. В школе я часто представлял, кем стану в будущем и как буду выглядеть: вот я иду в центре города с кейсом в дорогом чёрном костюме. Потом захожу в офис и начинаю заниматься важными дорогостоящими бумагами. Что это за бумаги, я тогда не знал. Да и сейчас не знаю. Может, будущее просто еще не наступило? Может, и не положено мне никакого костюма и бумаг? За время после школы — единственное, что изменилось, так это моё тело. Руки стали длинные, как плети. Ноги окрепли. И вообще тело у меня красивое, только худое. На кухонном столе кто-то газету оставил. Я развернул её и начал читать.

Объявления всякие: продам газонокосилку. Натуральный мёд из карпатской деревни. Предприятию на постоянную работу требуются непьющие грузчики. Выставка сельскохозяйственных товаров на ВДНХ. Тут я прочитал одно объявление и заинтересовался:

Директору британской фирмы «Феникс» требуется молодой и надёжный помощник.

Знания языка и опыт работы не обязательны.

Думаю: «Если никогда не пытаться найти хорошую работу, то точно ничего не получится». Удача улыбается только тем, кто старается. А сидеть, сложа руки, нельзя. Как любит повторять мамаша: под лежачий камень вода не течет. А еще она говорит мне:

— Ты уже взрослый. Нужно что-то думать.

Знаю, что взрослый. А что думать? Куда ни ткнёшься, без знакомых и стажа не принимают. У таких, как я, выбор не велик. Позавтракал, значит. Погладил рубашку. Побрился начисто. Подстриг ногти на ногах и руках. Причесался. Это в швейное можно как угодно ходить. А на встречу с директором британской фирмы нужно идти чистым и прилизанным. Чтоб он посмотрел на меня и подумал: «Этот человек хоть и молодой, но надёжный, с него может получиться дело». Поехал по адресу на метро. Вышел на Святошино и пошёл дворами. Смотрю: по адресу — это детский садик. Там старик скребёт лопатой снег. Спрашиваю его:

— Подскажите, пожалуйста, где здесь находится британская фирма?

Он смотрит на меня и улыбается:

— Фирма, говоришь? Тебе с другой стороны здания нужно зайти. Там синяя железная дверь будет. Можешь через садик пройти.

Иду через детский садик. На первом этаже окна большие не зашторенные. Только тюль висит. Внутри маленькие дети сидят за столиками. Занимаются. Снежинки делают. Аппликации клеят. Воспитатель ходит по залу и что-то им рассказывает. Зашёл за здание и в дверь железную позвонил.

Ни таблички тебе на стене, ни адреса. Дверь облупленная, как стены у нас в коммуналке. Открыл какой-то мужик в спортивном костюме. Заросший весь и с помятым лицом. В руке он сигарету держит. На вид лет сорок. Только сильно спитый. Воняет, как от моего папаши: потом, табаком и водкой.

— Тебе чего, пацан? — мужик спрашивает. На меня не смотрит, а за спину мне глядит во двор. Будто боится, что я привёл за собой хвост.

— Доброе утро, — говорю. Господи, наивные люди вроде меня всегда стараются быть такими вежливыми! — Мне нужна британская фирма. Я пришёл на собеседование по объявлению.

— Аа… — отвечает он. — Ну, заходи.

Заходим внутрь. Там длинный тёмный коридор. Пахнет сыростью и хлоркой. Дальше по коридору дверь открытая. Жёлтый свет стелется на пол.

— Заходи вон в ту дверь, — мужик говорит.

Захожу туда, а там комната грязная. Неубранная. Пианино в углу стоит. Журнальный столик. На журнальном столике — две бутылки водки. Открытая банка солёных огурцов. Холодное в судочке. Хрен и лимонад. За столом сидит очень жирный мужик. Он лысый и без бровей.

— Тебе чего, пацан? — спрашивает меня. Я смотрю на лацканы его потёртого пиджака — они какие-то обгрызенные.