Деление клетки

О, сколько я бумаги извёл на это дело! Писать я совсем не мастак! Еле заставил себя на стуле усидеть. И читать мне никогда не нравилось. Вот что у меня получилось в итоге: «Дорогой отец, я живу в городе. Я жив. И голова у меня цела. Я ем три раза в день. И ем горячую пищу. Я подружился со сторожем Валерой, который раньше был моряком. Он устроил меня на хлебобулочный комбинат, и теперь я работаю там, в ночную смену, и имею ставку полторы тысячи рублей. Я снимаю комнату в том же доме, где и Валера. Каждый вечер он играет мне на гитаре и поёт песни Высоцкого таким же хриплым голосом. Жаль, что я не слушался тебя раньше! У Высоцкого действительно очень красивые и умные песни! Говорят, что дом, где мы живём с Валерой, самый старый дом в этом городе. Прямо под моим окном висит синяя вывеска, на которой написано «Пыне». Каждый день под вывеску идут люди. Толпы людей. Все хотят есть. Говорят, скоро вообще хлеб будет по карточкам продаваться. Но ты за меня не переживай. Хлеб я всегда могу достать на комбинате. Если честно, я поджираю там булочки во время смены бесплатно. Вкусные булочки с корицей, тмином и яблоками. Такие у нас в селе никто не печёт. Приеду после зимы. На второй месяц весны. Потому что Валера говорит, что будет очень плохая дорога, и транспорт в село ходить не будет. А и правда — дорога-де в наше село и не заасфальтирована».

Каждый вечер мы садимся с Валерой на общей кухне. Дуемся в карты. Жарим полную сковороду картошки с луком. Я вбиваю туда яйцо и посыпаю чёрным перцем. Блюдо получается что надо.

Помню, наша сельская учительница Анна Павловна по литературе в старших классах говорила, что жареная картошка с луком была любимым блюдом в семье Льва Николаевича Толстого.

И откуда она это знала только?! Про это что, тоже в книгах пишут? Ха-ха, это, наверно, единственное, что я запомнил из школьного курса литературы.

Мы уговорились с Валерой к ужину покупать вино по очереди.

Один день я, другой он. Он пил вино после работы, а я — перед работой и уходил на ночную смену на хлебобулочный комбинат. Пили мы немного — по полтора литра на лицо, и хватит. На этом тоже Валера настоял. Сказал:

— Хватит пить. Будем пить немного. Все беды от пьянки в этом мире.

Сегодня была моя очередь идти за вином. И был октябрь, и была гроза с ливнем. Я выбежал без куртки в одном свитере с авоськой в соседний гастроном. Там околачивались, прячась от дождя и холода, местные алкаши. В гастрономе стояли две хуторские бочки с вином. Одна с кагором. Другая — каберне. Себе я набирал — каберне, чтоб не быть пьяным на работе. А Валере — креплёного кагора. Он выпьет, меня на работу проводит и спать себе ляжет.

Алкаши тряслись возле бочек, у каждого в руке было по маленькому пластмассовому стаканчику с красным вином. Один старик пришёл, беззубый. Тот самый старик, которого я встретил на базаре возле гастронома. На этот раз он надел пиджак с медалями. Он подходил ко всем и спрашивал, как и в тот раз:

— Что? Что? Что?

Но никто ему не отвечал. Бедный старик. Мне и в этот раз стало его жалко. Я бы хотел выстроить для него дом где-то в тени виноградников. Окружить его прислугой и всем, что еще сможет порадовать его сердце перед смертью.

А он ходил, старый, беззубый, и всё повторял:

— Что? Что? Что?

Другие алкаши только смеялись над ним. Он подошёл и посмотрел прямо мне в лицо. Впалыми невидящими глазами посмотрел.

— Что? — тихо спросил он, и я купил ему маленький стаканчик сладкого кагору.

— Спасибо, — сказал он.

Когда я вышел из гастронома, меня окликнули.

— Молодой человек! Можно вас попросить, пожалуйста! — и я стал, как вкопанный. Ведь это был голос! Тот самый голос грабителя с лимана!