Дельфин в стеарине

Я прикатил на Ладожский вокзал точно по расписанию – в восемь десять. Время до начала похорон имелось, поэтому я посетил места общего пользования не только для основных дел, но и с целью умыть и разгладить слегка помятую физиономию. И даже для того, чтобы, глядя на себя в зеркало, вспомнить бородатый анекдот: "Чем отличается молодость от старости? Тем что, в молодости всю ночь квасишь, ширяешься и кувыркаешься с девочками, а утром выглядишь так, будто спал. В старости же всю ночь спишь, а утром выглядишь так, будто квасил, ширялся и кувыркался с девочками". Судя по физиономии, я был еще куда как молод. Но, главное, имел все шансы состариться, в отличие от Георгия Карачарова, который навсегда останется тридцативосьмилетним. Такой молодости не завидуют, не завидовал ей и я. Более того, после всего случившегося я прекрасно понимал, что вполне могу составить Карачарову компанию. И в общем-то, даже хорошо, что у меня теперь нет машины…

Едва я промокнул лицо и руки бумажным полотенцем, как в кармане зазвучала мелодия "Вчера". Я достал мобильник и глянул на дисплейку.

Звонила Полина.

Я нажал кнопку и поднес трубку к уху.

– Привет, Максим! – сказала она.

Певучий голос сегодня был почему-то слегка надтреснутым.

– Привет!

– С тобой все в порядке? Я полночи места себе не нахожу.

– Почему? – спросил я.

И тут же мысленно обложил себя матом: нашел же самый идиотский вопрос, придурок!..

– Не знаю, – беспомощно ответила Полина. – Жуткий сон приснился про тебя. Будто ты… – Она не договорила.

– Черта с два! – сказал я. – Как отвечал один мой знакомый на вопрос о здоровье, "Не дождетесь!"

– Слава богу! – В трубке послышался вздох облегчения. – И дергалась, и позвонить боялась. Как дура последняя… На похоронах будешь?

– Разумеется. Мне очень хочется посмотреть на реакцию одного типа, когда он увидит меня.

– Тогда до встречи!

– До встречи!

Прежде чем убрать трубку в карман, я глянул, который час. Восемь двадцать пять. А надо еще успеть заехать домой, прежде чем двигать в морг на улице Сантьяго-де-Куба. Ибо техническое вооружение мое заставляет желать лучшего, и самое время его слегка поправить. Да и переодеться не мешало бы.

Я спустился в метро и доехал до "Приморской". Сел там на автобус и докатил до родного дома.

Пуся даже не вышел меня встретить. И не удивительно – оголодать он не успел, в миске оставались и корм, и вода. Повезло кошаре, что хозяин не угробился.

Я просмотрел автоответчик видеофона. Катя, слава богу, не звонила, а значит, у нее все в порядке.

Времени было мало, но я все же заскочил на минутку под душ, а потом отправился в спальню и произвел инспекцию платяного шкафа.

Как и во всех нормальных семьях, три четверти жизненного пространства в нем занимали женские наряды. На оставшейся четверти нашлись и темная рубашка, и строгий черный костюм, в котором я хаживал в театр. Бравый капитан Ладонщиков смотрел с голограммы, как я напяливаю на себя траурную одежду. Мы с ним находились едва ли не в противофазах жизненной синусоиды: его война давно закончилась, а моя только-только началась, и будущее было туманно, как утреннее пространство над Маркизовой Лужей. Я подмигнул капитану, перебрался в кабинет и сложил в барсетку кое-какие профессиональные причиндалы.

Пуся наконец оторвался от дивана и отправился на кухню перекусить. Я тоже почувствовал голод, но времени на завтрак уже не оставалось.

Ладно, куплю парочку пирожков с лотка у "Приморской", по-студенчески, благо желудок гастритом не тронут, тьфу-тьфу-тьфу! Там продают очень вкусные пирожки с капустой.

Главное в планах – претворить их в жизнь.

Через четверть часа я уже с аппетитом поедал пирожки, шагая ко входу в метро. А еще через полчаса выбрался на поверхность в Озерках, на северном склоне холма, который громко зовется Поклонной горой. На расположенном поблизости рынке купил скромный букетик из четырех гвоздичек. До морга отсюда было недалеко, и я отправился туда пешочком.

Надо привыкать к новому социальному положению – безлошадного. Боюсь, машину мы теперь сможем купить нескоро. Хотя, собственно, кто мешает мне выставить счет клиенту? Я ведь утратил машину, находясь на боевом посту…

Когда я подошел к моргу, Константинов был уже там. Увидев меня, он и бровью не повел. Сдержанный, подобающий моменту кивок, сдержанный же, указующий в сторону входа жест…

Черт, может быть, я все-таки ошибаюсь! Может быть, стоит за толпой марионеток некий неведомый мне кукловод, который и дергает за ниточки, заставляя арлекинов плакать и смеяться, любить и ненавидеть, жить и умирать? Может быть… Нет, не может быть! Прочь сомнения, да здравствует решимость! Ищущий да обрящет!

Я огляделся.

Перед входом в морг толклись с полсотни человек. Завернутые в газету гвоздики немилосердно жгли мне руку. На похоронах всегда так, цветы выглядят уместными только возле гроба.