Дельфины и психи, Записки сумасшедшего

Высоцкий Владимир Дельфины и психи, Записки сумасшедшего

Все ниженаписанное мной не подлежит ничему и не принадлежит никому.

Только интересно, бред ли это сумасшедшего или записки сумасшедшего и имеет ли это отношение к сумасшествию?

Утро вечера мудренее, но и в вечере что-то есть. Бедная Россия, что-то с ней будет. Утром…

Давали гречневую кашу с сиропом. Хорошо и безопасно. А Далила блудила с Самсоном. Одна сторожиха доложила, что Самсона спать уложила. Далила его подсторожила, взвалила, поносила, поголосила и убила Дездемону.

Про каннибалов рассказывают такую историю. Будто трое лучших из них (из каннибалов) сидели и ели елки на ели. Захирели, загрустили и решили: Кто кого есть будет. Один говорит: – не меня, другой говорит: – не меня, третий говорит: – не меня. Кто же кого – тогда?! Никто. Потому что у каннибалов свои законы и обычаи: не хочешь – не ешь!

Доктор! Я не хочу этого лекарства, от него развивается импотенция. Нет развивается, нет развивается, нет развивается! Нет, нет, нет! Ну, хорошо, только в последний раз! А можно в руку?! Искололи всего, сволочи, иголки некуда сунуть.

Далее и везде примечания.

А что вы читаете. А! Понятно! А вы знаете, как поп попадью извел? Что значит извел? Убил, то есть. Ну! Развод по-итальянски. Вот. Он ее подкараулил и спустил на нее икону Спасителя. Тройной эффект. Во-первых, если уж Спаситель не спас, а убил, значит, было за что.

На прогулку я не пойду – там психи гуляют и пристают с вопросами. Один спросил вчера, нет, сегодня… вчера… вчера… – вы, – говорит, – не знаете, сколько время?

– Не знаю, – говорю, – и вам не советую, потому что время – деньги, и время – пространство. А вы, – говорю, – паразит. И живете, небось, по Гринвичу!

У Эйнштейна второй его постулат гласит: скорость света не зависит от скорости движения источника. Проще говоря, это у него. А на практике у космонавтов все наоборот, и крысы у них мрут даже раньше, чем люди, потому что людям дают по 10 g, а крысам, мышам и преступникам – по 40, проще говоря.

Я стал немного забывать теорию функций. Ну, это восстановится. Врач обещал… врет, наверно. Но если не врет – господи, когда же ужин?

В кабинет профессора Корнеля, или нет, Расина, тогда ладно. В кабинет некоторого профессора лингвиста-ихтиолога развязной походкой вошел немолодой уже дельфин. Сел напротив, заложил ногу на ногу, а так как закладывать было нечего, то он сделал вид, что заложил. И произнес:

– Ну-с?

– Я вас не вызывал, – профессор тоже сделал вид, что ничуть не удивлен, но не так-то легко обмануть умное даже животное, с подозрением на разум.

– Я сказал только "ну-с!" А дальше вот что: сегодня дежурный по океанариуму, фамилию забыл, во время кормления нас, – я имею в виду дельфинов, а также других китообразных и даже китов, во-первых, тухлой рыбой, во-вторых, ругал нецензурно.

– В каких выражениях? – спросил профессор и взял блокнот.

– Я уверяю вас, что в самых-самых. Там были и "дармоеды", и "агенты Тель-Авива", и что самое из самых – "неразумные твари".

– Я сейчас распоряжусь и его строго накажут.

– Не беспокойтесь, он уже наказан, но вы должны были бы попросить извинения за него, ведь вы той же породы и тоже не всегда стесняетесь в выражениях! Население требует! Иначе будут последствия!

Только здесь оскорбленный профессор вспомнил, что дельфины еще не умеют говорить, что работе, конечно, еще далеко до конца и что, как это он сразу не понял, – ведь это сон, переутомление.

– О, господи, – он ткнул себя в подбородок хуком слева и закурил сигару.

– Господь не нуждается в том, чтобы его поминали здесь. Ему достаточно наших вздохов и обид. К тому же он сейчас спит. Вот его трезубец. – Здесь дельфин довольно бесцеремонно вытащил изо рта сраженного профессора сигару и закурил, пуская громадные кольца изо рта в сраженного профессора.

– Фу! Какая гадость! – раздавил сигару, впрочем, нет, давить ему было тоже нечем, но он сделал что-то такое, от чего сигара зашипела и перестала существовать. – А теперь идемте, – пропищал он тоненьким голосом, именно голосом, который так над…

Профессор сплюнул, поиграл трезубцем и встал.

Дельфины вообще любят резвиться. Они от людей отличаются добротой, выпрыгивают из воды, улыбаются и играют с детьми дошкольного возраста.

Но этот дельфин, кажется, вовсе не собирался играть с дошкольниками. Во всяком случае, так показалось профессору, и он покорно встал на шатающиеся ноги.

А сегодня мне нянечка сказала: "Красавчика ты нашего" и еще, что я стал дисциплинированнее самых тихих (помешанных).

Хорошо это или плохо? Вот в чем вопрос. Пишу латынью, потому что английского не знаю, да и не стремился никогда, ведь не на нем разговаривал Ленин, а только Вальтер Скотт и Дарвин, а он был за обезьян.

В 3 часа 30 минут ночи молодой идиот сунул мне локтем в бок и сообщил, что трамваи не ходят, и последний, 47-й прошел 2 часа назад, видимо развозя кондукторов, работников парка и случайных прохожих. Последний троллейбус мчит и т. д. Эх! Все-таки замечательная эта штука – жизнь!