Деляга

Несмотря на стрельбу и крики Вова разобрал бормотание лежащего рядом Саньки. В первые мгновения, когда они были готовы поддаться общей панике, их спас Акимов. Заорав «Ложись!», он сбил с ног готового метнуться в сторону Лопухова, толкнул, сбивая на землю Саньку, и сам упал, пытаясь укрыться от пуль на еще не промерзшей, заснеженной земле. Первый снег и выдал колонну окруженцев, следы трех сотен человек и десятка телег на нем не скроешь. А угадать дальнейший маршрут движения было несложно — дорог в этом лесистом краю было мало. Немцы подождали, когда остатки полка выйдут из леса в чистое поле и открыли огонь с трех направлений, устроив огневой мешок.

Отойдя от первого испуга, вроде даже не обоссался, Вова начал, наконец, соображать и, кажется, нашел выход. Оттопырив зад, он прополз полтора метра и дернул командира за рукав.

— Слышь, Акимыч, там где-то канава есть.

— Какая?

— Большая. Я немного в сторону отошел и чуть в нее не упал, когда сюда шли.

— Давай вперед, — принял решение сержант, — мы за тобой.

Подтянув к себе винтовку, Вова пополз в направлении, откуда они пришли. Руки быстро окоченели, тощий вещмешок перекатывался по спине, винтовка волочилась по снегу. Спасительная канава отыскалась метров через семьдесят, показавшиеся вечностью. Скатившись вниз, Лопухов оценил инженерное сооружение — метра полтора глубиной, края пологие. Мелиорация, мать ее. Сверху кто-то скатился. Акимов. За ним мелкий Санька в своей длинной шинели, следом Белокопыто.

— Молчунов где?

На вопрос сержанта никто не ответил, похоже, не повезло мужику. Дальше в канаву начали спускаться другие уцелевшие. Три Процента уже знал, что уничтожить несколько сотен человек за короткое время невозможно, кто-нибудь обязательно выживет. Самые шустрые и удачливые, не потерявшие головы в этом аду, собирались в этой вырытой несколько лет назад канаве.

— Ну, чего сели? Фрицев ждем?

Немецкого плена Вова боялся панически, даже больше смерти. Передвигаться по канаве лучше всего на четвереньках. Ползти медленно, снег лезет во все щели в одежде, приподняться страшно — стрельба наверху, вроде, ослабела, но пули продолжали свистеть. Сильно мешала длинная неуклюжая винтовка. Вова подумывал, а не бросить ли ее, без нее передвигаться можно значительно быстрее. Но по здравому размышлению, оружие решил все-таки оставить — тот же сержант спросит, едва очухается. А может и обратно за винтовкой отправить, с него станется, настоящий совок.

Так пыхтя, сопя и матерясь под нос, проползли метров триста-четыреста. Канава уводила в сторону от фронта, но главное, отдалялись фрицевские позиции. Стрельба наверху почти стихла, постреливали винтовки, коротко взлаивали пулеметы. Вряд ли немцы рискнут сунутся на поле до утра. Акимов рискнул выглянуть и оценить обстановку.

— Лес рядом совсем, давайте по одному.

Никто не выразил желания первым выбраться из спасительной траншеи.

— Лопухов, давай первым!

— А чего я? — возмутился Три Процента.

— Вперед! Бего-ом, марш!

Скользя по осыпающемуся откосу, Вова выбрался наверх и, переломившись пополам, порысил в сторону темнеющего леса. Немецкие ракеты давали небольшое освещение, отбрасывая косые, ломаные тени. По нему не стреляли. Едва достигнув первых деревьев, Три Процента упал, переводя дыхание. От пережитого страха и холода его начало колотить. Рядом с ним плюхнулся Белокопыто, путаясь в своей длинной шинели, прибежал Санька. За ним был какой-то незнакомый дядька.

— Один, д-два, т-три…

Очередной добежавший упал шипя от боли, его тут же начали перевязывать, разрезав рукав шинели.

— Ч-четыре, п-пять, ш-шесть…

Еще один растянулся в нескольких шагах от первых кустов и бегущий за ним едва не наступил на него. Сценка сопровождалась приглушенным матом.

— Семь, в-восемь, д-девять, д-десять…

Наконец, появился сержант.

— Од-диннад-дцать.

Одиннадцать. Вместе с самим Вовой — двенадцать. Из трехсот. Нет, не может быть, захлопнуть ловушку немцы не успели. Или не смогли из-за своей малочисленности. Те, кто шел в хвосте колонны, должны были уцелеть. Красноармеец Лопухов очень хотел на это надеяться.

К утру подморозило. Отсыревшие шинели стали колом, мороз пощипывал уши, зуб не попадал на зуб. О том, чтобы развести костер никто и не заикнулся, немцы были рядом. Хорошо было слышно, как перекликаются их часовые, время от времени, то и дело, с шипением, взлетали в темное небо осветительные ракеты.

Серая утренняя мгла не принесла облегчения. Все понимали, что долго здесь не высидеть, надо что-то делать дальше, но что именно никто не знал.

— Надо на разведку идти, — предложил бас в паре метров слева от Вовы, — наши должны быть недалеко.

— Ты, что ли пойдешь? — просипел простуженный справа.

— Пойду, — согласился бас.

— Ну и вали, герой, — напутствовал сиплый.

— Ты осторожнее там, — Три Процента узнал голос Акимова.

— Не учи ученого, — отрезал бас, — осторожности меня финны уже научили.