Деляга

Время остановилось. Носилки с тяжелоранеными несли и несли, казалось, поток этот не кончится никогда. Сначала их опускали в помещения под палубой, потом начали укладывать сверху. Крики, стоны, вспышки и бьющий по ушам грохот взрывов — артобстрел не прекращался ни на минуту. Три Процента хотел было спуститься вниз, там все-таки не так дует, но передумал. Баржа, отошла от берега, развернулась, и невидимый буксир потащил ее к левому берегу. Качать стало сильнее. Нет, правильно, что не пошел вниз, за время Вовиного пребывания на правом берегу, волжская вода ничуть не стала теплее. Вероятность продержаться в ней хоть несколько минут невелика, но в трюме и ее нет. Впрочем, при прямом попадании разницы нет, что на палубе, что под ней.

Словно подслушав его мысли, крупнокалиберный снаряд поднял высоченный фонтан воды и белой пены, подсвеченный взрывом. Пронесло. Еще один лег где-то впереди и существенно дальше. Каждую секунду могли вспыхнуть в небе люстры осветительных бомб, но и тут повезло — переход баржи пришелся на паузу между двумя налетами. Судя по изменившемуся стуку судового дизеля и уменьшившейся качке, вожделенный левый берег был уже близко. Быстрее, быстрее, торопил время Вова, а оно тянулось медленно, как густая патока.

Для Вовиных ушей, стук брошенных с берега сходен, был слаще любой музыки. Некоторые сиганули прямо в воду, но Три Процента поостерегся, как ни хотелось побыстрее оказаться на берегу. Рана болела, да и обсушиться потом будет негде, а морозы уже приличные стоят, особенно по ночам. Оказавшись на твердой земле, Лопухов с трудом отыскал «своего» капитана. Тот раздал раненым их документы и сказал.

— Госпиталь находится в Капустином Яру. Легкораненые должны следовать туда своим ходом.

Где этот Капустин Яр? Сколько туда идти? Капитан и сам знал только приблизительно.

— Километров пятьдесят. Идите по этой дороге, там спросите.

Всего таких легкораненых набралось человек двадцать, старшим назначили какого-то лейтенанта. Двинулись. Рассвет осенью поздний. Когда на востоке обозначилась светлая полоса, пройти успели километров десять. Шли по обочине, растянувшись на полсотни метров, дорога была занята войсками, идущими навстречу.

Вова ковылял одним из последних. Рана воспалилась, выматывала постоянная дергающая боль в руке. К рассвету он уже находился в полуобморочном состоянии, механически передвигая ноги, удерживал тускнеющим взглядом спину идущего впереди. По этой причине он и не обратил внимания на то, что дорога очистилась. Идти по натоптанной и накатанной дороге было, не в пример, удобнее, скорость основной группы увеличилась, а Лопухов и еще пара доходяг, отставали все больше.

Грохот взрыва ударил по ушам. Вова чисто механически упал, зашипев от боли. Никто не орал «Воздух! Ложись!», пара «мессеров» незамеченной зашла на дорогу, сыпанула несколько мелких бомб на группу раненых, потом прошлась по ней из пушек и пулеметов, сделала еще один заход и ушла. Решение идти днем было большой ошибкой. Днем дорога постоянно подвергалась ударам немецкой авиации. Фрицы творили, что хотели, гонялись даже за отдельными пешеходами. Наши истребители появлялись редко и, как правило, были в меньшинстве.

Три Процента поднял голову, огляделся, прислушался. Кажется, ушли окончательно. Перед ним кто-то зашевелился, потом еще один. Из двух десятков, остались только трое, те, кто шел в хвосте. С трудом поднявшись, Вова закинул на правое плечо свой сидор.

— Пошли.

Один из еще двух выживших не согласился.

— Надо посмотреть, может, еще кто жив.

Остальные лежали неподвижно, никто даже не стонал, но наверняка среди них были еще живые.

— И чем ты им поможешь? Пошли, лучше не знать.

Пройдя полсотни метров, Вова оглянулся, остальные ковыляли за ним. Дорога по-прежнему была пустынной, а у них, кроме пары индивидуальных пакетов, ничего не было. Отошли еще на километр и свернули в неглубокий овраг. Идти дальше не было сил.

— Давай перевяжу.

У одного из попутчиков сбилась повязка на руке и Вова решил ему помочь, благо пакет был.

— Тебя как зовут?

— Смотря, кто зовет. А по паспорту Владимир.

— Николай, — представился перевязываемый.

Третий не представился, он заснул, едва опустившись на снег.

— Дергать?

Бинт намертво присох к ране.

— Дергай. А-а-а!!! М-мать…!

— Терпи.

— Твою же…!

Не обращая внимания на вопли, Вова закрепил повязку.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста.

— Что дальше делать будем?

— Спать. Как стемнеет, пойдем дальше.

Разбудила Вову все та же дергающая боль. Было еще светло и, сколько осталось до темноты, было неизвестно. Приподнявшись, он невольно застонал, разминая затекшие конечности.

— Доброе утро, — приветствовал его новый знакомый.

Вова не ответил, ему было совсем хреново.

— Пожевать чего есть?

Вова отрицательно покачал головой.

— Вот и у нас нет.

Николай оказался разговорчивым. Лопухов слушал его болтовню временами впадая в забытье.