Деликатесы Декстера

Да, мусорный пакет. Но как такое могло случиться? Как он попал сюда, если все его собратья ехали в багажнике, а затем…

А затем рядом с моей остановилась другая машина. Я почувствовал, как меня охватывает полнейшая паника, и сделал глубокий вдох. Это не проблема, во всяком случае — не для меня. Кто бы это ни был, я весело поздороваюсь с ним, и он войдет в здание, а я увезу отсюда этот пакет Чапина внарезку. Ничего особенного, я всего лишь старый добрый Декстер из лаборатории крови, и в этом участке нет никого, кто думал бы иначе.

Никого, кроме человека, который выбрался из подъехавшей машины. Вернее, если быть совсем точным, двух третей человека. У него не было кистей и ступней. А также языка, и он носил с собой маленький ноутбук, чтобы иметь возможность разговаривать, и, пока я пытался нормально дышать, он раскрыл его и принялся печатать, не отрывая от меня взгляда.

— Что у тебя в пакете? — поинтересовался при помощи компьютера сержант Доукс.

— В пакете? — переспросил я. Должен признать, это было не лучшим моим выступлением.

Доукс бросил на меня испепеляющий взгляд, и было ли дело в том, что он ненавидел меня и подозревал правду, или я действительно выглядел сомнительно, сидя на корточках и тыкая пальцами в пакет с останками, не знаю. Но я заметил, как в его глазах вспыхнул жуткий огонь, и прежде чем я смог что-либо предпринять, кроме как щелкнуть челюстью, Доукс дернулся в мою сторону, выбросил вперед свою металлическую клешню и схватил пакет.

Прямо на глазах у меня, наблюдавшего за ним с ужасом, отчаянием и нарастающим ощущением собственной смертности, он положил свой компьютер на крышу машины, открыл пакет, с торжествующим оскалом сунул туда клешню и извлек жуткий, чудовищно грязный, разлагающийся подгузник.

Пока наблюдал, как торжество на лице Доукса сменяется отвращением, я вспомнил. Когда убегал встретиться с Чапином, Рита сунула мне в руки пакет с грязными подгузниками, а я в спешке забыл его выкинуть. А потом погиб Дик, меня похитили, произошла та жуткая история с Самантой, и мне стало совершенно не до этого. Но по мере возвращения памяти я почувствовал, как меня переполняет счастье, особый, приятный вкус которому придавал тот факт, что Лили-Энн — удивительное, чудесное дитя, королева подгузников, моя замечательная Лили-Энн — не только спасла мент, но и унизила при этом Доукса.

Жизнь была прекрасна. Отцовство снова оказалось захватывающим приключением.

Я встал и широко улыбнулся Доуксу.

— Я знаю, это вполне тянет на токсичные отходы, — сказал я, — и, возможно, нарушает ряд городских постановлений. — Я протянул руку за пакетом. — Но прошу вас, сержант, не нужно меня арестовывать. Даю слово, что захороню эти отходы как положено.

Доукс перевел взгляд с подгузника на меня, и на его лице отразилось выражение такого отвращения и злобы, что на секунду оно показалось мне опаснее открытого пакета с подгузниками. Затем он отчетливо произнес:

— Нгугглггуггок.

И разжал клешню, в которой держал пакет. Тот упал на тротуар, и через секунду за ним последовал подгузник, который Доукс держал в другой клешне.

— Нгугглггуггок? — переспросил я. — Это где-то в Скандинавии?

Но Доукс сгреб свой серебристый компьютер с крыши машины, повернулся спиной ко мне и грязным подгузникам и тяжело зашагал с парковки на своих протезах.

Я почувствовал невероятное, полнейшее облегчение, глядя в его удаляющуюся спину, и, когда он исчез в дальнем конце парковки, сделал глубокий вдох. Это было большой ошибкой, учитывая то, что лежало у меня под ногами. Кашляя и утирая слезящиеся глаза, я нагнулся, запихнул подгузник обратно, завязал пакет и отнес его к мусорному контейнеру.

К тому моменту, когда я добрался до своего стола, было уже половина второго. Я немного повозился с лабораторными отчетами, провел обычный тест на спектрометре и, несмотря на страдания, залил в себя чашку отвратительного кофе. Покончив с этим, я обнаружил, что часы уже показывали четыре тридцать. Я уже радовался тишине и покою, которые сопровождали мой первый рабочий день после неволи, как в кабинет вошла Дебора, на лице которой застыло жуткое выражение. Я не мог определить причин его возникновения, но было ясно: случилось нечто очень плохое и она приняла это близко к сердцу. А поскольку я знаю Дебору всю жизнь и понимаю, как устроена ее голова, я сразу предположил, что выражение ее лица предвещает проблемы для Декстера.

— Добрый день, — сказал я с улыбкой, надеясь, что, если буду достаточно весел, проблема, в чем бы она ни заключалась, исчезнет сама по себе.