Деликатесы Декстера

Дебора посмотрела на нее, но вместо человека увидела радующуюся добыче рептилию. Она опустила голову и ступила на трап. Тут же ее схватили двое лакеев с ружьями. Они заломили ей руки за спину и связали скотчем. Мерзкий голосок где-то внутри меня заметил, что это вполне справедливо, поскольку недавно она спокойно пережила событие, когда то же самое проделывали со мной. Впрочем, более человеколюбивые мысли быстро поставили его на место, и я принялся размышлять, как освободить сестру.

Алана, разумеется, не намеревалась позволять мне этого. Она немного постояла, вглядываясь в парк, а затем поднесла сложенные рупором руки ко рту и прокричала:

— Я совершенно уверена, твой очаровательный друг где-то там. — Она повернулась к Деборе, которая молча стояла рядом, опустив голову. — Мы видели его на карусели, милочка. Где этот ублюдок?

Дебора не шевельнулась. Алана, вежливо улыбаясь, подождала еще немного и громко крикнула:

— Хватит стесняться! Мы не можем начать без тебя.

Я остался на месте, застыв без движения среди шипов.

— Ну ладно, — весело воскликнула Алана. Она обернулась к слугам, и один из них вложил ей в руки ружье. Меня охватило беспокойство куда более болезненное, чем шипы: если она собирается застрелить Деб… Но она в любом случае ее убьет. Почему я должен предоставить ей возможность убить заодно и меня? Однако я не могу позволить ей причинить вред Деб.

Не соображая, что делаю, я поднял пистолет. Это была очень хорошая, точная модель, и с этого расстояния мои шансы попасть в Алану равнялись одному к пяти. Примерно таковы же были шансы, что я попаду в Деб или в Саманту. Но пока я размышлял, пистолет поднимался все выше, будто сам собой.

Разумеется, если бы все происходило в справедливом мире, этого никогда не случилось бы. Но поскольку наш мир не таков, на стволе блеснул свет от одного из немногих оставшихся в парке фонарей, и Алана заметила этот блик. Она передернула затвор достаточно ловко, чтобы не оставалось сомнений в ее умении стрелять, подняла ружье к плечу, направив его почти прямо на меня, и выстрелила.

У меня была всего секунда, и я едва успел нырнуть за ближайшую пальму. Но даже там я почувствовал ветер от пролетевшей мимо картечи, разорвавшей листву в том месте, где я только что прятался.

— Так-то лучше! — обрадовалась Алана, и ружье грохнуло еще раз. Ствол дерева, за которым я прятался, исчез. — Ку-ку!

Несколько секунд назад я разрывался между двумя вариантами развития событий: оставить мою сестру в опасности или сунуть голову в петлю. Неожиданно принять решение стало намного проще. Если Алана так и собиралась снимать выстрелами одно дерево за другим, мое будущее выглядело печально в любом случае. Исходя из того, что непосредственная опасность исходила от выстрелов, разумнее всего казалось сдаться и положиться на мой выдающийся интеллект, который вновь поможет мне спастись из плена. Кроме того, Чатски со своей винтовкой все еще находился на свободе, а пара любителей с дробовиками в подметки не годилась такому профессионалу, как он.

Принимая во внимание все это, выбор у меня был невелик, но ничего другого не оставалось. Я встал, прячась за деревом, и закричал:

— Не стреляйте!

— Чтобы испортить мясо? — крикнула в ответ Алана. — Разумеется, мы не будем. Но покажи нам свою улыбку, — сказала она, — и высоко поднятые руки. — Она взмахнула ружьем, на случай если я недостаточно быстро понял, что она имела в виду.

Как я уже говорил, свобода — это иллюзия. Каждый раз, когда мы говорим, будто у нас есть выбор, это значит, мы попросту не видим дуло ружья, направленное нам в пупок.

Я положил пистолет на землю, поднял руки и вышел из-за дерева.

— Замечательно! — прокричала Алана. — А теперь иди ко мне через лес и речку, поросеночек.

Это показалось мне более обидным, чем могло бы. Я хочу сказать, когда тебя называют «поросеночком», это не так уж страшно на фоне всего прочего. Это лишь минутное унижение среди множества куда более серьезных несчастий, и, вероятно, моя новообретенная человеческая чувствительность виной тому, что я почувствовал себя обиженным. Но ей-богу, «поросеночек»? Я, Декстер? Чисто вымытый, в хорошей форме и закаленный, как стальной клинок, в горниле перипетий моей нелегкой жизни? Я возмутился и мысленно послал Чатски просьбу осторожно стрелять в Алану, чтобы она успела помучиться перед смертью.

Но, разумеется, при этом я медленно спускался к каналу, держа руки поднятыми над головой.

На берегу я остановился и поднял глаза на Алану и ее ружье. Она помахала им, чтобы подбодрить меня.

— Ну же, иди сюда, — сказала она, — давай прогуляйся по доске, старик.