Делион. Огненная плясска.

Ему стало не по себе от этого. Жрецы усердно молились перед небольшим помещением, где скопилось большое количество детей. Стражу даже было страшно представить, сколько их тут было.

Жрецы не обращали на Клепия никакого внимания, даже не опасаясь того, что сюда может нагрянуть их враг, но…

Другого выхода не оставалось. Они могли поднять тревогу…

***

«Боги, за что мне все это?»

Дети не испугались мужчину, облаченного в доспехи, от которых расходились блики огненных факелов, освещаемого помещения. С конца его оружия ручьем капала кровь, он смотрел на всех этих брошенных родителями детей и проклинал весь человеческий род за то, что они обходятся так со своими чадами. Он помнил слова, сказанные раннее, что родители обычно сами отдавали в рабство своих детей, чтобы прокормить остальную семью. Клепий проклинал и собственных богов за то, что они не предоставили ему иного выбора.

- Нам нужно выбираться отсюда, - он пытался образумить этих детей, которые в действительно походили на молчаливых овец.

Овцы не чувствуют своей гибели, они не ведают о своем заклании, эти же дети, вели себя совершенно спокойно, зная, что пламя поглотит их. Они ничем не отличались от других детей, Клепий всматривался в их голубые, карие, зеленые глаза, расположенные на круглых, овальных, пухленьких лицах.

Одна из девочек покачала отрицательно головой. Ей не стукнуло и семи лет, пухленькая розовощекая девчонка стояла, потирая свои ладони.

- Нельзя, алвай, - тихим нежным голосом ответила девочка. Мать ждет нашей жертвы.

Клепий сам того не ожидая, сжал рукоять меча от злости столь сильно, что костяшки на его пальцах побелели. Он проклинал все на свете за то, что сейчас вершится.

- Вам нельзя умирать, дитя мое, - пытался образумить девочку Клепий и присел на одно из колен, обратившись к этому миловидному дитю. Ни что, не стоит ваших жизней.

Девочка в упор смотрела своими голубыми ясными глазами на незнакомого бритоголового дядьку и не понимала совершенно причины его прихода в этих святилища.

- Нельзя дяденька, - она аккуратно положила свою маленькую ладонь на здоровенное колено незнакомца. Мы были рождены в этот грешный мир по ошибке, и должны вернуться к нашей настоящей матушки.

- Ибо настоящая мать у нас одна, - поддакнул мальчишеский голос из толпы.

Клепий отвернулся от девочки. У него не было время, чтобы образумить всех этих заплутавших в сетях лжи чад. Но он знал, что жертвоприношение не допустимо, и не только из-за этических норм и соображений, но и потому, что эта жертва откроет местоположение тела Фахтаче. Если Велисарий воскресит ее, то Тьма наступит на горло всему Делиону. Этого допустить было нельзя.

- Давай, милая моя, я отведу тебя к хорошим людям, они тебя будут кормить и заботиться о тебе, как о своей дочери, - Клепий не оставлял надежд, образумить девочку. Я отдам все свое богатство, чтобы ты ушла сюда вместе со своими друзьями.

Девочка потупила взгляд. Страж надеялся, что сказанное им наконец-то перевесит всю ту ложь, которой ее пичкали поклонники Фахтаче.

- Дяденька, я буду служить только своей матушки и ее всеогню, - девочка улыбнулась самой искренней и улыбкой и это стало для Клепия самым страшным сигналом в его жизни.

Стражи меньше обычных людей подвержены человеческим эмоциям. Но в тот момент Клепий горько заплакал, и зарыдав навзрыд поднялся с колен. Он занес свой меч, но не смел посмотреть в эти добрые детские глаза…

Глава восьмая. Гора Шармат.

Камень был холодным, но это не помешало Клепию облокотиться к нему спиной. Уставший страж приземлился рядом с булыжником, держась за свои переломанные ребра. Дышать ему было по-прежнему больно, трудный подъем на гору сопровождался превосходством Клепия над усталостью и болью. Двигался он к горе Шармат каждый день, практически без остановок, мог уделять в один день лишь несколько часов на сон. Привалы он делал редко, чтобы перекусить своими съестными припасами, либо помассировать ноги, изобилующие кровавыми мозолями. Страж и не помнил, когда последний раз он двигался такими темпами и без остановок. Каждая минута была на счету и поэтому он старался не терять драгоценного времени.

Усевшись, он почувствовал, как в его пятую точку впиваются десятки мелких камней - постоянная атрибутика здешних мест. Будь Клепий менее уставшим, он бы подстелил под себя свой же плащ, однако он решил отдохнуть и перекусить, не задерживаясь здесь и вновь тронуться в путь к вершине. Плащ покоился позади его спины, он цеплялся своими крючками к наплечникам, которые покрывались кольчугой. Потертый, в некоторых местах изорванный, от него пахло вонью канализации Ноблоса, но все же этот белоснежный символ колеса на черном фоне даже и не думал тускнеть.

" Да простят мои боги, что я сам тускнею день за днем, будто бы свеча, готовая превратиться в огарок."