Делирий

По «нормальному» поясному времени европейской территории России было уже одиннадцать часов вечера, и на Москву опустилась ночь. Однако в Арктике всё ещё был день, солнце переместилось ближе к северу и светило теперь в глаза пилотам. Лететь было трудно. По совету Афанасия Двигуненко вернулся в кабину вертолёта, включил географический навигатор. Пилот Вова знал дорогу к острову Ушакова, но не возражал, чтобы его контролировали.

Пассажиры уснули.

Афанасий сам чувствовал, что засыпает, попытался бороться, потом махнул рукой и перестал. Делать всё равно было нечего, а смотреть в иллюминаторы на лист сморщенного металла, каким казалось море, не хотелось.

Проснулся он от прикосновения.

— Прилетели, — сказал Двигуненко, глыбой нависший над полковником.

Афанасий протёр глаза кулаками, посмотрел в иллюминатор.

Остров Ушакова был невелик, весь покрыт льдом и снегом, и обнаружить его даже с небольшой высоты было нелегко.

Афанасий вспомнил детали, изученные им дома.

Остров был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году экспедицией на ледоколе «Садко» и назван в честь великого мореплавателя и флотоводца Фёдора Фёдоровича Ушакова. На острове также располагалась полярная станция «Садко», работавшая с пятьдесят четвёртого года до середины восьмидесятых и вновь открытая в две тысячи четырнадцатом.

Вертолёт приземлился в сотне метров от двух ярко-жёлтых домиков станции, подняв снежную метель. Ни корабля, ни другого летающего судна в окрестностях острова не было видно, и Афанасий с угрюмой неуверенностью подумал, что как бы не пришлось и дальше, до платформы, лететь на «Ми-8», ресурс которого давно опустился к нулю. Если не ниже.

Группу не ждали.

Когда пассажиры вертолёта вылезли из его чрева, ёжась от пронизывающего ветра, к ним подошли двое полярников в одинаковых северных костюмах с откинутыми капюшонами. Один был сед и стар, с коричневым задубевшим лицом, второй юн и безус, хотя тёмный северный загар тронул и его лицо.

— Какими судьбами? — подал руку первым старик. — Фёдор Кузьмич, начальник станции. Это Жека.

Юноша с раскрасневшимися под ветром щеками стеснительно кивнул.

— Нас должны были забрать с… э-э… — проговорил Афанасий.

— С «хоботка на линзе»? — прищурился Фёдор Кузьмич.

— Как?

Начальник станции посмотрел на хохотнувшего спутника.

— Вы летите на платформу, не так ли? Мы называем её «хоботком на линзе». Вышку ставили на нефтяной линзе, там глубина океана самая маленькая, нет километра.

— Занятное название. У вас нет, случайно, связи с… э-э, «хоботком»?

— Почему нет, есть, постоянно новостями делимся. К нам они частенько прилетают, забирают людей, которые добираются с материка, как и вы. Пойдёмте в дом, поговорим. Мы уже легли, распорядок дня у нас как на суше: отбой в одиннадцать, подъём в восемь утра (Жека хмыкнул, Фёдор Кузьмич посмотрел на него строго), если только молодёжь не балуется Интернетом. Связь с берегом у нас постоянная, через спутник.

Экстрасенсы гурьбой двинулись к домикам станции, возле которых стояла решетчатая вышка непонятного назначения, дизель, вездеход на огромных шаровидных колёсах и огороженные цистерны.

В самом большом домике, сделанном по финским проектам, где собственно жили и работали обитатели станции (один из них, как выяснилось, спал) и где стояла аппаратура для контроля территории острова, было тепло.

Фёдор Кузьмич включил комплекс связи (вышка оказалась антенной и она же могла играть роль маяка при надобности), быстро вызвонил какого-то Сергеича:

— Тут прилетели с Большой земли, говорят, их должны забрать ваши ребята.

— Семь человек, — отозвался Сергеич. — Старший — Вьюгин.

Фёдор Кузьмич посмотрел на Афанасия. Тот показал ему своё удостоверение.

— Полковник, надо же! — уважительно протянул начальник станции. — У нас таких гостей отродясь не было.

— Генералы прилетали на Шмидта, — вставил слово Жека.

— С острова Шмидта до «хоботка» ближе, — кивнул Фёдор Кузьмич. — От нас — сто сорок километров, от них — сто пять. В основном начальство через Шмидта летит.

— Сколько ждать?

Фёдор Кузьмич повторил вопрос микрофону.

— Завтра утром, часов в семь будет борт, — пообещал Сергеич. — Ждите.

— Располагайтесь, — развёл руками хозяин станции. — Тесновато у нас, конечное дело, однако не в поле же на снегу спать.

— Весело, — буркнул Джокер.

— Ничего, не баре, разместимся, — ответил ему молчаливый степенный Зюма.

Мнение Зюмы поставило точку в неначавшейся дискуссии по поводу тесноты и грядущих неудобств. К счастью, станция имела нормальный туалет с подогревающимся полом, и это обстоятельство примирило привыкших к иным условиям бытия экстрасенсов с действительностью.

В двенадцать часов ночи (с тусклым солнцем, ползущим от Северного полюса к востоку) легли спать. Все получили спальники и расположились на полу главного помещения станции и в спальне. Хозяева не предлагали свои койки гостям, да они в этом и не нуждались. Жизнь выкидывала с ними и не такие фокусы.