Delirium?

Из вывернутых карманов поочередно возникли: ключи (опачки, колющее!), несколько мятых купюр, так называемых «доларорублей», какая-то мелочь, пластиковая карта-паспорт, дающая право свободного передвижения по пятьдесят третьему штату особой юрисдикции Россия и, наконец, зеленая СПИД-карта, иначе мои неприятности имели бы более затяжной характер.

— Ну что, будем конфисковать или забирать? — лениво поинтересовался дылда в небрежно сдвинутой на затылок форменной фуражке — недавний выпускник полицейской академии.

— По какому поводу?! — в очередной раз подвел болтливый язык меня.

— За нарушающее общественный порядок поведение в нетрезвом виде, — снисходительно пояснил другой представитель закона, когда я разогнулся, держась за живот. — И сопротивление при задержании, — ласково добавил другой.

— Тогда… это самое… конфискуйте все к чертям…

Меня от души двинули коленом в пах.

— Что, хочется поговорить? — участливо спросили стражи правопорядка. — Думаешь, нам твое позволения нужно, а? Кем ты себя возомнил, шушара уличная? Здесь — мы закон.

Это я всегда знал, да вот подзабыл в последнее время, везло не нарываться на бдительных стражей, что променяли армейские сапоги на лакированные ботинки полицейской академии.

— У тебя есть две возможности, подонок, — лениво процедил дылда. — Первая: мы тебя бьем и отпускаем. Вторая — забираем. А можем и здесь в чувство привести и в участке добавить, а если захотим, то еще и по статье засадить. Потому, как мы — закон и порядок. Уяснил?

Я все уяснил, поэтому молчал и кивал.

— Ладно, так и быть, бегом отсюда, чтобы через десять секунд тебя не видели, и попробуй еще раз попасться.

Сволочи! Архангел, вложи карающий меч мне в десницу.

Эта странная мысль горела в мозгу все время, пока я «зайцем» трясся в тамбуре пригородной электрички. Я пытался о чем-нибудь другом, но не мог. Искал позитива, и не находил его. Что касается медитации, то та вообще не шла без наркотиков. Было гнусно и отвратительно. Надписи на проносящихся за окном гаражах. Дырка в панели, забитая мусором и окурками. Пьяное рыгание и пердение соседей. Сбивающий с ног запах пота и жара. Мерзость — вот, что меня окружало. Огонь. Очистительный огонь — вот, что поможет мне избавиться от всего этого.

Потребность в ответном насилии нужно было удовлетворить немедля. Зря я уничтожил своего персонального тамагочи. А произошло это так.

* * *

Как-то мне позвонили.

— Ну, что, пищит?

Я устало зевнул, третий час ночи. И черт знает, какой день депрессии.

— Прекрати, Ник. Я хочу спать.

— Подожди! А мой сученок-то аж вопит. Пришлось даже вынести на балкон и засунуть в коробку из-под обуви. Сейчас думаю, попробовать сдирание кожи, но так, не сразу. Чтобы не окочурился, и не пришлось нового покупать. Знаешь, я тут на «Нью-Горбушке» его пропатчил или перепрошил, хер его знает, короче, что сделал, так вот — теперь я могу делать такое, хи-хи, ни на одну голову не оденешь. Только представь: тут аккуратненько снимешь кожу, там — подлечишь, нашинкуешь и вновь заштопаешь. Я словно бог для него, понимаешь, иди твою мать?! Стой, не перебивай! Это еще не все! Потом, значит, всю, эту срезанную и разнообразно приготовленную дрянь-то жаришь, виртуально, конечно, не подумай, что я псих, чувак, ты же меня понимаешь?

Меньше всего я хотел понимать чего-то среди ночи.

— Правда, здорово придумано? — не унимался друг — паскудник. — И скармливаешь обратно этому ублюдку. Прикинь, какой кайф! Правда, здорово придумано? А, знаешь, чего еще было бы не плохо?

— Знаю. Перестать жалеть себя и найти ВИЧ-пару по Инету! — против воли вырвалось у меня.

Да, это я зря, хоть и спросонья. Ник был ведущим солистом до меня, и, в общем-то, неплохим парнем, пока чего там он не с тем переспал, не будучи защищенным. На самом деле, мы всегда жили, как одна семья, и он помог достаточно, вводя в курс дела, тогда, когда ему пришлось уходить. Теперь он изгой с красной картой, которому просто опасно покидать обжитую берлогу.

Конечно, он взорвался.

— Заткнись! Ты ни хрена понимаешь! Твой мир никогда не рушился в одночасье из-за чертового анализа! От тебя не уходила жена и дети. Не отворачивались близкие и косо не смотрели соседи, тебя не кастрировал, принудительно, этот чертов хирург, чтобы ты не мог распространять чертову заразу дальше! Да если бы я знал, я бы зашил себе и пенис и анус чертовой ниткой! Гады, падлы, меня лишили всего и заперли в этом чертовом «реабилитационном центре» без надежды на будущее!

По-крайней мере тебе, на мою беду, не отрубили связь, а ты еще жалуешься, паскудник.

Поначалу, когда звонки, только начались, мне действительно хотелось сказать что-нибудь облегчающее, потом, когда быстро надоели — обличающее — типа «надо было раньше думать и головой». Сейчас мне не хотелось ничего, и я просто сообщил Нику:

— Все, я иду спать! — и выдернул штепсель из розетки. По давно немытому, как следует, линолеуму разлетелись ржавые болты. Похоже, копец, мамину старому аппарату.

Достало все. Накрылся с головой.

Ага! Под подушкой тут же всхлипнуло.

Я на ощупь нашарил пластиковый футляр.