Delirium?

Синг в гневе отбросил ненавистную писульку. В углу стояло ржавое ведро с мутной, в маслянистых пятнах водой. Он побрызгал на лицо и даже выпил пригоршню. В животе противно забурчало, но не стошнило, как в первый раз. «Что ж, быстро привыкаю», – подумал Синг, укладываясь обратно. Делать было нечего – проклятые ревнители чуждой и ненавистной ему веры обязывали всех без исключения суровому посту, а положенные четверть буханки зачастую крали тюремщики, питавшиеся не намного лучше подследственных.

Из норы выбралась тощая серая крыса, сев на задние лапки, она, держа в передних пергамент, с аппетитом захрустела, от удовольствия прищурив непроницаемые бусинки глаз. С мрачным удовлетворением Синг отвернулся, погружаясь в отупляющую дремоту.

И ему приснилось место на Западе: Хапи (легкие), Имсети (печень), Дуамутеф (желудок) и Кебхсенуф (внутренности) стоят возле стола четырехугольного малахита, на котором покоится его выпотрошенный труп. С криком Синг проснулся; смерть и сон – по сути, одинаковые явления, разница лишь во времени, а раз так, то к черту сон! Синг диким зверем заметался по камере. Потомок фараонов наблюдал за ним насмешливыми провалами глазниц.

Когда пелена безумия спала, Синг обнаружил себя средь развороченной кладки и какого-то тряпья, с потолка свисала гнилая проводка, воткнутые прямо в трещины факелы нещадно чадили, а навстречу, привлеченный шумом, пыхтя и отдуваясь, с трудом протискивал жирную тушу по узкому проходу надзиратель, со связкой ключей в одной руке, и занесенной кривой саблей в другой.

Радостно засмеявшись, Синг перехватил запястье, крутанул, и клинок по рукоять вошел прямехонько в рыхлое брюхо, как в тесто. Хрюкнув, надзиратель испустил дух, закупорив коридор. Попутно вознесся хвалу трем главным богам, Синг взобрался тому на плечи, и, спрыгнув уже по ту сторону, устремился к свободе.

Помещение охраны: вонючая лежанка, кривой стол, сливная дыра в полу, на стенах – изречения на незнакомом языке вперемежку с порнографическими картинками, ржавый автомат и дырявое знамя цвета болотного мха. Томик лирических стихов, открытый цитатник. С жадностью накинувшись на оставленные объедки, Синг пробежал строчки глазами. «Истинные, глубокие и сильные чувства не нуждаются в словесном оформлении или наименовании. Не говори мне о любви, слишком премного обмана и фальши я видел. Лучше покажи мне свою любовь». А, ничего интересного.

Тяжело заворочались механизмы в утробе каземата, приводя в движение старый лазер. Тонкий оранжевый луч, шипя, рассек запоры, и бронированная плита рухнула, взметнув пыль и обнажая выход. Яркий солнечный луч проник в царство тьмы и плесени, и чахоточные пылинки затанцевали в нем, купаясь в теплых лучах. Но на этом чудеса не кончились. Прошелестев, из отверстия в стене на стол звучно шлепнулся сверток. «С наилучшими пожеланиями», – прочитал Синг, и зачарованно надорвал обертку. Под ней был револьвер.

– Что ж, спасибо, пригодиться, – поблагодарил Синг пространство.

И тот не замедлил пригодиться. В следующем помещении, комнате, с забранными крепкой стальной решеткой витражными окнами, да мебелью сплошь из сандалового дерева, источающего чудный аромат, его поджидали.

Прогремевший почти в упор выстрел подбросил и растерзал худосочного тщедушного уродца с провалившимся носом и огромным беззубым ртом. Но тут его подмял, что аж кости затрещали, неведомо откуда взявшийся прокаженный громила.

В нос ударил запах разложения, посыпались клочья сгнившей кожи. Синг стонал от боли и напряжения, но не сдавался.

Подскочив, вокруг борющихся запрыгал микроцефал с пистолетом-пулеметом в цепких лапках. Собрав остаток сил, полузадушенный узник извернулся, прикрываясь прокаженным, как щитом и вовремя: рассвирепев, дегенерат принялся палить, не разбирая, трясясь и брызгая слюной.

Истекающий гноем и кровью громила и не думал отступать, скрежеща крошащимися зубами, он рвал Синга когтями, душил всей массой тела. Лишь по счастливой случайности, шарящая рука Синга сомкнулась на оброненном револьвере.

– Сейчас ты сдохнешь! – зло прошипел он врагу, вызвав неподдельное изумление в черных глазах.

Изловчившись, Синг прижал дуло к покрытому язвами виску и дважды нажал на курок. Едва ощутив холодный металл, зрачки чудовища расширились.

– Погоди… – начал громила, но было уже поздно.

Синг отбросил издыхающую тварь, и вот вытаскивающего острый как бритва стальной диск карлика встречает метко пущенная с пола пуля.

Вскочив на ноги, подобно разогнувшейся, наконец, после долгого сжатия пружине, Синг закружился, настороженно озираясь по сторонам.

– И это все на что вы способны? – прокричал он горделиво, почему-то смотря в потолок, именно там, как ему казалось, затаился главный недоброжелатель. – Или у вас кончились цепные ублюдки?

А вот и долгожданное продолжение. Победно и зло сверкнуло лезвие подобранного диска.

– Лови! – с издевкой прокричал Синг неуклюже ввалившимся в комнату сиамским близнецам, что облачены были в безразмерную потрепанную мешковину.

Они взорвались не хуже пузыря с кровью, окатив все вокруг багрянцем!