Грохот сердца отдаётся в ушах, и хотя между его и моей рукой всё еще несколько дюймов, гудящий, жужжащий поток энергии связывает нас; а всю меня накрывает волной такого жара, что можно подумать, будто наши тела прижаты друг к другу — рука к руке, лицо к лицу...
— Танцевать, — отвечает он, и в ту же секунду его рука преодолевает оставшиеся между нами дюймы, находит мою руку и привлекает меня к его груди, а музыка взлетает к кульминации, и я не могу понять, отчего испытываю такой восторг, что хочется взлететь в небо — от музыки или от его прикосновения.
Мы танцуем.
Многие, даже самые великие события начинаются с чего-то совсем маленького. Землетрясение, стирающее с лица земли целые города, начинается с еле заметной дрожи, едва уловимого дыхания недр. Музыка начинается с вибрации струны. Наводнение, затопившее Портленд двадцать лет назад после почти двух месяцев беспрерывных дождей, набравшее силу за зданиями лабораторий, разрушившее больше тысячи домов, подхватившее, закрутившее автомобильные покрышки, мусорные мешки и старые башмаки и пронёсшее их через улицы, словно законную добычу, оставившее за собой тонкий налёт зелёной плесени, вонь гниения и разложения, которая держалась ещё долгие месяцы, — это наводнение началось с еле заметной струйки воды, шириной не больше пальца, перехлестнувшей через заграждения доков. А Господь создал всю Вселенную из одного атома, не большего, чем мысль.
Жизнь Грейс полетела под откос из-за одного-единственного слова: «симпатизёр». Весь мой мир взорвался из-за другого слова: самоубийство. Поправка: тогда мой мир взорвался в первый раз.
Второй раз мой мир взлетел на воздух тоже из-за одного простого слова. Слова, которое зародилось в моей груди, прошло через горло и затанцевало на устах, а потом слетело с них прежде, чем я успела одуматься и остановить его.
Вопрос был: «Мы встретимся завтра?»
И слово было:
«Да».
Глава 10
Если вы опасаетесь, что либо вы сами, либо кто-то из вашего окружения заразился deliria, пожалуйста, звоните по бесплатной горячей линии 1-800-ПРОФИЛАКТИКА с целью обсудить незамедлительные меры к Исцелению.
Я никогда не могла понять, как Ханне удаётся так часто и так легко лгать. Но, как и со многими другими вещами, чем больше ты лжёшь, тем легче становится это делать.
Вот почему когда я на следующий день возвращаюсь с работы и тётя Кэрол спрашивает, не имею ли я что-нибудь против того, чтобы четвёртый вечер подряд есть на обед сосиски (результат избыточной поставки в дядином магазине; помнится, как-то мы две недели питались одними бобами), я не моргнув глазом отвечаю, что вообще-то София Хеннерсон из школы св. Анны пригласила меня и нескольких других девочек на обед. Мне не нужно даже мозги напрягать — ложь так и скатывается с языка сама собой. И хотя ладони при этом предательски потеют, зато голос даже не дрогнет, и лицо, я уверена, сохраняет свой нормальный цвет — потому что Кэрол лишь одаривает меня своей мимолётной улыбкой и отвечает, что это очень любезно со стороны Софии.
В шесть тридцать вскакиваю на велосипед и мчусь в сторону Ист-Энд Бич — пляжа, на котором мы с Алексом уговорились встретиться.