Дэлл -2. Меган

Они сварили нам кашу – кто-то на радостях отыскал убереженные от мышей несколько горстей риса, хранимые еще с тех пор, когда Светлая радовалась всем одинаково. И почти все время торчали во дворах или обходили окрестности: наспех чинили прохудившиеся крыши, таскали воду из ручья, латали покосившиеся заборы.

Нам при встрече кланялись. И повторяли: «Просите, что хотите».

Мы ничего не хотели, но попросили местную одежду.

Ее, впрочем, не нашлось. Только многократно поеденные молью старые штаны, юбки да рубахи едва ли пригодные для носки. Починить можно, но дел до вечера.

Лин ждать отказалась. Пока она расспрашивала Мирху про дорогу, а Тами слушала деда Мартана, который взахлеб давал ей какие-то напутствия, я раздумывала, что делать с зимними сапогами – тащить с собой? Оставить? Если оставлю, кому-нибудь пригодятся, а в городе все равно запасаться местными пожитками. Золото есть, столицу найдем.

Сапоги я решила оставить.

* * *

«Ждущих» мы увидели на станции – нескольких стариков, круглосуточно сидящих на старом перроне. Асфальтированное покрытие осталось здесь, кажется, с прошлого столетия; низкий домик – билетная касса – зарос по периметру высокой травой. Некоторые стебли выше меня на голову. Уходили вдаль две блестящие полосы – рельсы.

И благодатная, если бы не тягостный дух бессмысленного ожидания, тишина.

Мирха сказала: «Идите вдоль путей – они в столицу».

Поэтому начали мы с перрона.

С «ждущими» поздоровались – те молча проводили нас тусклыми, как у кукол, взглядами.

(Casting Crowns – Who Am I)

Под солнцем неожиданно расцвел день – почти на глазах распускалась свернувшаяся и спящая до того листва на деревьях, тянулась к небу трава, раскрывались бутоны. Ожил ветерок; потеплело на душе.

Я шла ближе всех к шпалам – сначала хотела по ним, но быстро поняла, что для удержания темпа ходьбы, семенить придется быстрыми и мелкими шагами, потому сдвинулась туда, где трава облизывала галечную насыпь.

Бодро шагала Тами – несла свой горячо любимый денежный рюкзак; с благодушным видом шла Белинда – ей явно полегчало. Наверное, при дневном свете требовалось чуть меньше внимания, чтобы следить за окружением, и оставалось чуть больше сил для радости.

Потихоньку отпускало напряжение – с каждым пройденным шагом я «решалась» на этот поход. Раз мы уже здесь, зачем тащить с собой неуверенность? Пыталась принять то, что есть – без горя, без сетования, просто как очередной этап в жизни. Мы дойдем, у нас получится – темные времена сменяются светлыми. Моя личная «Мраха» когда-нибудь отодвинет свое крыло, и тень покинет глаза Дэлла. Мы снова будем наряжать дом перед праздником, смеяться, обниматься. Я накрою стол, даже если вернемся после Нового года. Мы все равно отпразднуем. А как забавно будет общаться после с девчонками непонятными словами типа «дощка» или называть солнце Светлым. Посмеемся.

– Сколько у тебя там каменьев? Покажешь сокровища как-нибудь?

Тами улыбнулась.

– Покажу, конечно. Только когда привал организуем…

– Никогда не доставай, даже если думаешь, что тебя никто не видит, – тоном надзирателя упрекнула Белинда.

– …а сейчас бы в туалет.

– Они такие классные!

Тамарис ликовала. Гладила цветочную «морду» и заливалась смехом, когда слышалось в ответ тихое и нежное мурчание.

– Цветокоты! Я хочу такой домой!

Это она, отступив чуть дальше от путей, чтобы справить нужду, отыскала диковинные растения. Их лепестки – по краям растопыренные и широкие – к центру складывались в довольно симпатичные, похожие на звериные мордочки. Увидев сходство, Тами не удержалась и погладила один – тот моментально зажмурился и замурчал.

– Живые! Потрясающие! Лин, ну, пожалуйста, я выкопаю один с корнем, я буду его нести осторожно…

– Нет!

– Ну, один!

– На обратном пути.

– Опять на обратном пути…

– Или найди себе семечку!

– Семечку, точно… Где же семечки? Так они же еще не созрели!

– Ничего не знаю. Сейчас мне ваши руки нужны пустыми.

С той поляны мы не могли ее вывести. А сидела на корточках возле одного и просила:

– Ну, погладьте других! Только одновременно…

И балдела, когда из дружного мурчания складывался красивый, наполненный любовью музыкальный аккорд.

В обед, который до сих пор казался нам из-за недостатка света утром (кажется, отпрыск Светлой, налюбовавшись нами, принялся неторопливо удаляться), Белинда подстрелила из арбалета кабанчика. Небольшую полосатую свинку с добротного зайца размером. Почему-то безухую.

– Живем, девки…

– Ее можно есть?

– Это же мясо. А любое мясо сейчас нам будет лучше сухого пайка… Давайте за дровами, – и жестко добавила: – Только, чтобы я вас видела.

Не успели мы отойти, как она вспорола добыче брюхо.

Жарился разделанный кабан над синевато-фиолетовым огнем; гулял вдоль путей, лаская травяные поля, теплый ветер. Шелестел кронами близкий лес; деловито занималась Лин – сверялась то с компасом, то с навигатором, разглядывала сфотографированный атлас. После принялась кипятить воду.

– Какой у тебя план? – допытывалась Тами.

– Хороший.