Дэлл

Собралась мыслями, медленно вдохнула и выговорила:

— Я бы хотела получить кольцо.

Новый всплеск замешательства и почти физически слышный скрип мозговых шестеренок, мол, какое такое кольцо?

— Твое кольцо, Дэлл. Сроком на месяц.

И только теперь на поверхность начали просачиваться эмоции, слишком сильные и внезапные, чтобы удержать, успеть скрыть внутри: растерянность, удивление, медленное осознание, еще раз удивление, недоверие и, наконец, что-то похожее на гнев.

Что ж, ожидаемо.

Знаю, я перешла все границы дозволенного: еще ни одна женщина на Уровнях, наверное, не приказывала мужчине подобного, просто не имела права, потому что выбор всегда был дозволен Ему, а не Ей.

Но у меня в руке нож, и терять практически нечего. Если Дэлл сейчас уедет, то с ним ускользнет и последний шанс что-то наладить. Конечно, можно верить в чудо и ждать у моря погоды, вот только плавали-знаем. Корабли не всегда заходят к пустынным островам, иногда их маршруты пролегают далеко за пределами видимости того, кто ждет на берегу.

И даже я сочла бы свой поступок безумным, если бы не одно «но»: я любила. По-настоящему любила того, кто стоял напротив. Исчезни он вновь из моей жизни, и из нее уйдет что-то важное. Да, тормоз, да, идиот, но именно тот, кто мне нужен. Придется учить и использовать для этого любые возможности. Придется рисковать.

Глядя на сжавшиеся в линию губы и сузившиеся от негодования глаза, я быстро добавила:

— Тридцать дней я проживу с тобой, как твоя Женщина. С твоим кольцом на пальце, в твоем доме. Если по истечению этого срока мы решим, что такой расклад вещей нам не нравится, я верну твое кольцо и покину твою жизнь. Все просто.

Дэлл молчал. Если бы можно было приоткрыть невидимую дверцу, я бы воочию увидела, как в его груди клокочет ярость. Однако чтобы почувствовать ее, никакую дверцу открывать не требовалось: напрягшиеся челюсти и подрагивающие крылья носа отражали эмоции куда лучше слов.

— Просто… значит…

Он медленно прикрыл глаза и опустил голову — ни дать, ни взять заарканенный жеребец, желающий подняться на дыбы и дать обидчику в лоб копытом, но осознающий, что не имеет права этого сделать.

Прости, лапа… но так надо. Я должна была…

Тяжелый вдох и застывшее непроницаемой маской лицо. Клубы пара, вырывающиеся изо рта и засунутые в карманы руки.

— Что-нибудь еще?

Тихий ровный голос температуры жидкого азота.

— Нет, это все.

И я нарочито бодро, почти радостно, протянула законному владельцу нож, мол, держи, теперь это твое. Ведь, правда, было не больно?

Какое-то время Дэлл стоял без движения, застыл грозной статуей обиженного бога, а затем улыбнулся, и еще никогда в жизни я не видела на его лице настолько холодной улыбки, словно говорящей: «ну что ж, хорошо, ты сама выбрала то, что выбрала, и теперь не пеняй… Поздно».

А дальше произошло то, что отпечаталось в моей памяти навсегда: Дэлл взял в руки нож — взял плавно и ласково, будто за секунду до этого и не злился вовсе (хотя я знала, что это не так), — подкинул его над головой, молниеносно выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил.

Барабанные перепонки дернулись от резкого звука, а взгляд застыл на падающих с неба — падающих странно медленно, то, вероятно, была игра оглушенного сознания — осколках знакомого лезвия. Того самого, с телефонным номером, теперь разлетевшегося вдребезги.

Дэлл не стал смотреть, как и куда они приземлятся, сухо заткнул пистолет обратно за пояс, шагнул к машине, открыл водительскую дверцу и гаркнул:

— Садись!

Непривычно жесткий тон приказа ударил словно пощечина — мое лицо непроизвольно вздрогнуло.

Хотела? Получай.

И уже в Неофаре, несущемуся по улицам Нордейла назад к особняку, я подумала о том, не совершила ли ошибку, лишив мужчину законного выбора, по сути, привязав бывшего раба к себе еще на месяц.

Но эта мысль, противная, словно обрывок липкой паутины, была с отвращением отброшена прочь.

Ведь всего лишь на месяц.

И кто не рискует, тот не пьет шампанское. Так?

Глава 16

Совершала ли я в жизни более безумный поступок, нежели этот? Казалось бы, не ограбила банк, не убила двадцать заложников, пытаясь вынести из хранилища золота и бриллиантов миллионов, эдак, на десять, ан-нет, но трясло так, будто я угнала самолет, приставила к виску пилота дуло пистолета и приказала лететь на райские острова.

Неужели это я, Меган, приказала мужчине стать моим сроком на тридцать дней? Куда подевались мозги, и откуда взялся принцип «играть — так на все, ставить — так по-крупному, рисковать — так ва-банк». Вот теперь и держись.

Ага, держись, если сможешь…

Следуя за собственным «заложником» по комнатам трехэтажного особняка, я чувствовала себя так, будто выпила литра полтора водки, а закусить — вот беда — забыла. Хотелось не просто смеяться, а хохотать подобно безумцу, которому уже нечего терять, так как к фильму уже написан плачевный финал.

Уймись, дура, к твоему фильму финал еще не написан. Тому яблоку повезло, поверь, куда больше, а у тебя еще тридцать дней впереди…