Дело № 2. Дауншифтер

— Ну, а учитывая, что ехать нам долго, приготовьтесь выслушать мою историю… Мои родители познакомились на войне, влюбились, как говорится, на всю жизнь, но, вынужденные подчиняться приказам, были разлучены по воле командира или судьбы… Как именно, сказать не берусь. Раскидала их Великая Отечественная далеко и надолго, подробности опускаю, но поверьте: горя и несправедливости — до того, как снова встретиться больше чем через десяток лет, — они хлебнули вдосталь. Получается, что верностью своей и настойчивостью выкупили у жизни право свидеться вновь… Оказались оба в Казахстане. Я была единственным и по тем меркам довольно поздним ребёнком. Обласканная неимоверной любовью и заботой, до девятнадцати лет я росла словно парниковый цветок. Всё случилось в январе 1977 года… У отца в Хабаровске скончался однополчанин, и надо сказать, что родственников у моих родителей после войны не осталось, поэтому к боевым товарищам и их семьям отношение всегда было особое. А у меня как раз зимняя сессия, я тогда на филфаке училась, поэтому брать или не брать меня с собой — вопрос не стоял. Мама очень волновалась: мы разлучались впервые… И переживала она не зря, чувствовала, что больше не увидимся: тринадцатого января при посадке, за пятнадцать метров до аэропорта самолёт загорелся и потерпел крушение. С того момента я осталась полной сиротой в трёхкомнатной квартире. Никаких, даже дальних, родственников, с кем можно было бы маму с папой помянуть… Так уж получилось, что из института я вылетела, а моя квартира превратилась почти в притон. То у меня парочки ночевали, то серьёзные картёжники играли, но, честно сказать, на мою девственность особо никто не посягал — я вроде кастелянши и уборщицы была, так как ни красотой, ни бойкостью не отличалась. Наоборот — послушная и доверчивая. Денег и продуктов хватало, работы по содержанию «притона» — тоже. В середине восьмидесятых, в голодное время, когда по карточкам мясо и масло выдавали, стал захаживать ко мне мужчина один, в картишки перекинуться. Был он из бывших афганцев — Ким Поликарп Васильевич. Среди моих завсегдатаев он пользовался огромным авторитетом, побаивались его многие. И как-то прониклась я к нему, привязалась, он заботу проявлял, а я, словно собачонка шелудивая, которую добрые руки подобрали, нарадоваться не могла… Вот и родился у меня Янчик, зарегистрировала я его, конечно, на свою фамилию. Знаете, Зинаида Львовна, я была очень рада такому повороту событий: во-первых, Поликарп, когда я родила, весь шалман разогнал; а во-вторых, помогал вначале очень достойно. Мы с Яном ни в чём не нуждались. С нами он не жил, наезжал время от времени, а так всегда был чем-то занят: то охранные агентства создавал, то союзы ветеранов афганской войны… Однажды приходит ко мне с серьёзным разговором и объявляет, что есть возможность заработать огромные деньги, но для начала нужно получить кредит. Говорит, что решил обо мне позаботиться и поэтому создаст на моё имя предприятие, на которое будет финансирование банка открываться, правда, есть мелочь одна: нужно моё согласие на передачу квартиры в залог. Сейчас так уже никого не проведёшь, а в те времена у него со мной легко всё получилось. Как вы уже догадались, через год осталась я и без квартиры, и с огромным долгом, так как подписывала поручительства по его настоянию… Вы когда-нибудь были в отчаянии?! Нет, не из-за сломанного каблука, не из-за ссоры с другом, а в настоящем отчаянии, когда хочется себя жизни лишить? Только и это невозможно, потому как на руках маленький, единственный родной человечек, и ты прекрасно понимаешь, что, кроме тебя, он не нужен никому. После всех моих рыданий и стенаний спрятал меня Поликарп в России. Снял мне на год ветхий домишко на окраине Кумска и исчез. Кому рассказать — не поверят, как мы с Янчиком жили. От людей я шарахалась: боялась, что меня милиция за долги разыскивает. Денег — ни копейки. Продала на толкучке мамино колечко и растягивала как могла… Окорочок куриный сварю, вермишельки в бульон брошу — у нас супчик. На другой день мясо с косточки обдеру — у нас второе… Хорошо, что рядом кладбище: ходила, высматривала, где люди усопших поминают да оставляют конфеты и сушки… Как только вокруг — никого, я быстро в пакетик сладости сложу и сыну несу. Вот так вот и жили…

Она неожиданно засмеялась.

А Зинаида сидела, вдавившись в кресло, и часто моргала глазами, чтобы не разреветься.

— Ну-ну, Зиночка, что вы… Не плачьте, а то, если и я разревусь, на самолёт опоздаю…

Погладив Зину по плечу и как-то неловко улыбнувшись, Изольда продолжила: