Дело

Муромский (подходя к нему). Батюшко Кандид Касторыч… как я благодарен вам за ваше… к нам… расположение. (Протягивает ему руку.)

Тарелкин (развязно кланяется и несколько теснит Муромского). За что же, помилуйте; я всегда готов. (Берет его обеими руками за руку.)

Муромский (жмет ему руку). За ваше… это… участие… это…

Тарелкин (в сторону). Тьфу… подавись ты им, тупой человек. (Уходит в среднюю дверь.) Мое почтение-с.

Иван Сидоров (быстро подходит к Муромскому). Да вы, сударь, не так.

Муромский (с досадою). Да как же?

Иван Сидоров. Вы дайте.

Муромский (с испугом). У-у-у… что ты?!

Иван Сидоров (подбежав к двери, кричит). Ваше высокородие!.. (Быстро ворочается — к Муромскому, тихо.) Где у вас деньги-то? Пожалуйте…

Муромский. После, братец, после бы можно. (Отдает ему деньги.)

Иван Сидоров (подбежав к двери кричит). Ваше высокородие!!.. (Берет со стола листок бумаги и завертывает деньги.)

Муромский (скоро подходит к Ивану Сидорову). Что ты!! — Что ты!

Иван Сидоров. Да как же, сударь? — ехать хотите — а колес не мажете!.. (Кричит). Ваше высокородие!! — Кандид Касторович!!!.. (Идет к двери.)

Тарелкин (входит). Что вам надо — вы меня зовете?

Иван Сидоров (сталкивается с ним и подает ему пакет, тихо). Вы, ваше высокородие, записочку обронили.

Тарелкин (с удивлением). Нет. Какую записочку?

Иван Сидоров (тихо). Так точно — обронили. Я вот сейчас поднял.

Тарелкин (щупая по карманам). Да нет, братец, я никакой записочки не знаю.

Муромский (в замешательстве). Творец Милосердый — да он мне историю сделает…

Иван Сидоров (смотрит твердо Тарелкину в глаза). Да вы о чем беспокоитесь, сударь? Вы обронили, мы подняли (с ударением), ну — и извольте получить!..

Тарелкин (спохватись). А — да, да, да! (Берет пакет и быстро выходит на авансцену.) О, о, о, это птица широкого полета!.. Уж не знаю, на него ли Станислава или его на Станиславе повесить. (Кладет деньги в карман.) Ну: — с этим мы дело сделаем… (Раскланивается и уходит. Иван Сидоров его провожает, Муромский стоит в изумлении).

Тарелкин и Иван Сидоров (кланяются и говорят вместе, голоса их сливаются). Благодарю, братец, благодарю. Всегда ваш слуга. Мое почтение, мое почтение. Помилуйте, сударь, обязанность наша. Мы завсегда готовы. Наше почтение, завсегда, завсегда готовы.

Явление VIII

Муромский и Иван Сидоров.

Иван Сидоров (запирает за Тарелкиным дверь). Вы мне, сударь, не вняли, что говорил поблагодарить-то надо.

Муромский. Да как это можно так рисковать. Другой, пожалуй, в рожу даст.

Иван Сидоров. В рожу?! Как же он, сударь, за мое добро мне в рожу даст?

Муромский. Ведь не судеец же какой — а все-таки лицо.

Иван Сидоров. О Боже мой! — Да вы разумом-то внемлите: вот вы говорите, что они лицо.

Муромский. Вестимо лицо: коллежский советник, делами управляет.

Иван Сидоров. Слушаю-с. А сапожки по их званию лаковые — изволили видеть?

Муромский. Видел.

Иван Сидоров. А перчаточки по их званию беленькие — изволили видеть?

Муромский. Видел.

Иван Сидоров. А суконце тоненькое английское; а воротнички голландские, а извощик первый сорт; а театры им по скусу; а к актрисам расположение имеют — а вотчин у них нет, — так ли-с?

Муромский. Так.

Иван Сидоров. Чем же они живут?

Муромский. Чем живут?.. Чем живут?!.. Ну — Государево жалованье тоже получают.

Иван Сидоров. Государева, сударь, жалованья на это не хватит; Государево жалованье на это не дается. Честной человек им жену прокормит, ну, матери кусок хлеба даст, а утробу свою на эти деньги не нарадует. Нет! Тут надо другие. Так вот такому-то лицу, хоть будь оно три лица, и все-таки вы, сударь, оброчная статья.

Муромский (с досадою). Стало уж, по-твоему, все берут.

Иван Сидоров. Кому как сила.

Муромский. Ну, все ж таки знатные бары не берут: ты меня в этом не уверишь.

Иван Сидоров. А на что им брать-то? Да за что им брать-то?

Муромский. Так вот я к ним и поеду.

Иван Сидоров. Съездите.

Муромский. Вот говорят, этот Князь — справедливый человек, нелицеприятен — и нрава такого, что, говорит, передо мной все равны.

Иван Сидоров. Да как перед хлопушкой мухи. Что мала — муха, что большая — всё единственно.

Муромский. Вот увижу.

Иван Сидоров. Ничего, батюшко, не увидишь. Стоишь ты перед ним с твоим делом; искалечило оно тебя да изогнуло в три погибели, а он перед тобою во всех кавалериях, да во всей власти, да со всеми чиноначалиями, как с неба какова, и взирает… Так что тут видеть? По- моему: к большим лицам ездить — воду толочь. А коли уж малые лица на крюк поддели, да сюда приволокли — так дай.

Муромский. Все вот дай! — Деньги-то не свои, так куда легко; — оне у меня не богомерзкие какие, не кабацкие, не грабленые.