Дело №306 (Сборник)

… Случилось это за день до отъезда Комарова в командировку, рассказывал он. Художник приготовил очередной рисунок для газеты, пошел на станцию, но по дороге вспомнил, что забыл выключить электрическую плитку. Он повернул обратно. Открыв дверь и войдя в коридор, он услыхал громкие голоса. Ольга говорила Комарову: «Или сам пойди и расскажи все о Семене Семеновиче, или я пойду и заявлю, что он — темная личность!» Комаров закричал: «Ты хочешь погубить меня!» До слуха художника донесся шум сдвигаемой мебели, потом крик Ольги. Румянцев рванул ручку двери и вбежал в комнату. Заламывая руки молодой женщине, разъяренный Комаров кричал, что убьет ее, если она посмеет хоть слово сказать о Семене Семеновиче. Едва тренер увидел Румянцева, как бросился на него и схватил за горло. «Подслушиваешь? — орал он. — Хочешь засадить меня, а себе взять Олю?!» У художника помутилось в глазах — он захрипел, но Ольга, собрав все силы, стала звать на помощь. Тогда тренер отпустил Румянцева.

— А соседка спала? — спросил Градов.

— Нет, она была в гостях.

— Вы говорите, что это случилось накануне отъезда Комарова в командировку? А точнее?

— Третьего декабря, вечером, между девятью и десятью часами, — ответил художник и, высказывая мучившую его догадку, прибавил: — А на следующий день к вечеру Оля пошла в поселок и не вернулась.

— Почему вы раньше ничего не сказали нам?

— Я думал, верил, что Оля жива. Может быть, решила удрать от Комарова, уехать куда-нибудь и оттуда написать товарищу Мартынову.

— Как же она могла уехать, не предупредив никого? Ни на службе, ни тетку, ни вас?

— Меня она предупредила. Утром четвертого декабря я встретил ее на кухне. Там никого не было. У Оли глаза опухли от слез. Я стал утешать ее. Она сказала, что ошиблась в Комарове и ее долг заявить о нем. Она объяснила, что вечером якобы пойдет к тетке, а на самом деле свернет на станцию, сядет в поезд и уедет к подруге. Оттуда она напишет обо всем подробное письмо товарищу Мартынову.

— Она сказала вам, к какой подруге поедет?

— Нет. Я спрашивал ее об этом. Она ответила, что хочет все сделать сама, как подобает комсомолке, и не желает, чтобы ей мешали.

— И вы не предполагали, что она может передумать?

— Нет, — ответил художник, покачивая головой. — Нет! Вечером четвертого декабря, у ворот нашего дома, она рассталась с Комаровым и со мной, пошла в поселок к тетке. Я побежал за ней, догнал ее. Я хотел проводить Олю — она наотрез отказалась. Сказала, что только отдаст Кате стенную газету и пойдет на станцию. В руках у нее был чемоданчик. Я догадался, что она собирается погостить у подруги, а потом поедет в Свердловск на состязания.

Румянцев посмотрел на полковника и с грустью произнес:

— Поверьте, товарищ Градов, я любил Олю и до последнего дня надеялся, что увижу ее.

Слезы брызнули из его глаз.

— А ваш разговор с Ольгой на кухне не мог подслушать ее муж? — спросил полковник.

— Не думаю. Он в это время вынимал газеты из почтового ящика. Но он хорошо понимал, что Оля не побоится его угроз и все равно ему несдобровать. Я только удивляюсь, почему Комаров не расправился и со мной. Ведь он знал: если с Олей что-нибудь случится, я не буду молчать.

— С его стороны была такая попытка, — ответил Градов, чувствуя, что нервы художника напряжены до крайности. — Сейчас не стоит об этом говорить… Скажите, вы не спрашивали у Комаровой, кто такой Семен Семенович?

— Нет. Все произошло слишком быстро.

— И раньше ничего не слыхали от нее или от Комарова об этом человеке?

— Нет, никогда.

— Еще один вопрос: где вы познакомились с Комаровым?

— На катке. Мы с Ольгой часто ходили на каток. Комаров — хороший фигурист. Через нее он попал в дом Марьи Максимовны. Потом освободилась комната в нашем доме. Я сказал ему об этом. И он сумел получить ордер на нее, взявшись преподавать физическую культуру в школах Покровского-Стрешнева.

— Теперь вы понимаете, как осторожно надо знакомиться с людьми, а тем более сближаться с ними?

— Да! Это мне урок на всю жизнь! — тихо проговорил Румянцев и опустил голову. — Я утаил от следствия все, что вам рассказал. Теперь поступайте со мной по закону.

Румянцев поднялся с кресла.

— Вы вот говорите: ждали, что Ольга Комарова вернется, потому и молчали, — сказал полковник и, выйдя из-за стола, подошел к Румянцеву. — А мне думается, тут есть еще одна причина: вас связывали с Комаровым приятельские отношения. Но когда Оля открыла вам глаза на него, вы обязаны были заявить нам об этом.

Румянцев прижал руку к груди, порываясь что-то сказать, но Градов продолжал:

— Не беспокойтесь! Никто в такой момент не подумал бы, что вы мстите ему за то, что он «отбил» у вас девушку, или за то, что вы продолжаете ее любить, а она не уходит от него. Из-за мелкого самолюбия вы медлили разоблачить преступника! Понимаете вы, что это значит и к чему это привело!

Градов вернулся к столу, взял пропуск из шапки художника.

— Вас оправдывает только то, что вы хоть с некоторым опозданием, но все же исправили свою ошибку. Ступайте домой, гражданин Румянцев, и работайте!

Полковник подписал пропуск.