Дело академика Вавилова

Но времена меняются. Серьезных ученых старой школы остается все меньше. Советская система начинает скоростным способом выращивать начальников нового типа, людей, не перегруженных ученостью, но зато готовых исполнять любое распоряжение сверху. В науке повсеместно возникает новая фигура — маленький человек на высокой должности. Маленький человек непременно хочет прослыть большим. Маленький человек слушает: кругом говорят о темпах, о размахе, о больших масштабах. И он тоже начинает повторять эти модные слова. В один прекрасный день вновь назначенный вице-президент ВАСХНИЛ, некто Бурский, заявляет, что вместо пяти тысяч ученых в области сельского хозяйства можно легко подготовить пятнадцать-двадцать пять тысяч. И не за пять лет, а всего за два года. Все очень просто. "Мы выдвигаем сейчас лозунг: призыв десяти тысяч рабочих в науку сельскохозяйственную и дальше (надеемся получить еще) примерно около 15 тысяч научных работников. Как этот лозунг осуществить? Мы строим крупные научно-учебные совхозы. В эти совхозы мы собираем со всего СССР лучших изобретателей и рационализаторов. Получается концентрация мозговой энергии специального коллектива над одним вопросом, и мы ускоряем движение вперед, ускоряем нашу научную мысль на десятки лет вперед… Крупный совхоз позволяет концентрировать пятьсот лучших изобретателей, тысячу лучших изобретателей. Такой коллектив действительно может выдвинуть дело сельскохозяйственной науки на десятки лет. Никакой институт растениеводства я не променял бы на научно-учебный совхоз, где собран опыт и энергия наших сотен лучших работников" [19].

Чепуха? Но речь произнесена профессором, одним из руководителей академии на совещании президиума ВАСХНИЛ. Кое-кому из присутствующих предложение приходится по вкусу. Просто. Доступно. Скоро. Слышатся реплики: "Правильно! А кто сказал, что ученый должен непременно кончать институт?" Начинаются подсчеты: во что обойдутся научные совхозы, из какого бюджета их питать. Еще немного, и президиум проголосует за соответствующую резолюцию. Вавилов изумлен. Да что это за наваждение? Невооруженным глазом видно: кроме демагогии речь докладчика ничего не содержит. Сначала сдержанно, потом все более раздражаясь и негодуя, Николай Иванович начинает втолковывать "маленькому человеку" и его сторонникам общеизвестные мотивы о том, что "скоростной выпуск" ученых — недопустимая профанация науки, что тому, кто собирается заниматься исследовательской работой, нужны не только личные способности, но также немалый круг конкретных знаний. Для усвоения этих знаний нужно время, увы, довольно много времени. Тут уж ничего не поделаешь, человеческий организм имеет предельные возможности для восприятия и запоминания.

Предельные?! Оппоненты радостно хватаются за недавно вошедшую в моду политическую формулу. Звучит как заклинание: "Теория предела", "предельщики", "наши силы беспредельны". Политические лозунги эпохи пущены в ход для того, чтобы доказать недоказуемое: если призвать в науку ударников и рационализаторов от станка, то проблема научных кадров в масштабах страны будет решена. Николай Иванович с трудом отбивает атаку. Пока он стоит во главе академии, — исследователей, творцов науки будут готовить только в научных учреждениях.

Но "маленький человек" упорен. Ему во что бы то ни стало нужно создать иллюзию активной деятельности. Вчера он предлагал научные совхозы, сегодня призывает превратить в гиганты и без того донельзя раздутые научно-исследовательские институты академии. Он упирает при этом не столько на конкретные доказательства, сколько на политическую фразу: "Борьба за крупную фабрику социалистического земледелия в области производства соответствует борьбе за крупную социалистическую фабрику сельскохозяйственных наук" [20]. Смысла — никакого, но фразеологическая упаковка сверхвыдержанная. Вавилов отбивает и эту атаку. Институты останутся институтами, не заводами, не фабриками, а центрами научного творчества. Но в пору общественной ломки сверхрадикалы всегда в большинстве. И не так-то часто академику Вавилову случалось одерживать над ними победы.