Дело "Альбатроса"

Только удостоверившись, что дверь, ведущая на лабораторный этаж, надежно закрыта, Антонелла позволила себе довольно улыбнуться. Из сумочки она достала носовой платок и вытерла им руку, после чего от души высморкалась. Вытащив из замочной скважины отмычку, она стала подниматься по лестнице.

Апчхи! Апчхи! Апчхи! – Антонелла расчихалась так, что буквально тряслась, разыскивая в толпе Алека Розена. Прямо перед ней герцог Делкорд повернулся с озабоченным выражени ем лица.

Ну, милочка? Вы переохладились? Такая теплая ночь…

Похоже, у меня аллергия на какие-то из ваших цветов, ваше сиятельство. Я умывалась, а обратный путь использовала, чтобы немного осмотреться в саду. Апчхи! Это было очень ро мантично, но… апчхи! – по пути что-то попало мне в нос, – она взглянула на него слезящимися глазами, – Вы не видели… апчхи! – моего дядю? Мне кажется, я должна отправиться домой.

Да, я бы тоже это посоветовал, – архонет раздраженно взмахнул рукой. – К сожалению, моего лейб-врача сегодня здесь не было. Но я с удовольствием предоставлю вам возможность воспользоваться услугами одного из медтехов – они дежурят здесь специально на такой случай. Одну секунду, я позову его, – он потянулся к карману своего мундира.

Нет-нет, ваше сиятельство, – отказалась девушка, – Я уверена, что это само пройдет, – она высоко подняла голову. – Смотрите, уже проходит. Скорее всего, небольшое раздражение. Ско рее всего, это успокоится, стоит мне как следует отдохнуть и, может, выпить чашку ромашко вого чаю. Большего не потребуется. Я не хочу никому портить вечер.

С чего бы? – улыбнулся Делкорд. – А, вот и ваш дядюшка, – он поднял руку и помахал Розену, – Алек, друг мой, ваша племянница, похоже, страдает аллергией на какие-то цветы в моем саду. Она только что чуть не вычихала себе все легкие из носу и хочет теперь домой. На деюсь, вы не обвините меня в диверсии.

Ваше сиятельство, – изящно поклонился Розен. – Ни в коем случае. Это мне следует про сить у вас прощения. Моя племянница поступила весьма неосмотрительно, явившись на по добный прием без соответствующих медикаментов, если она склонна к аллергической реак ции. Прошу нас извинить.

Чтобы предотвратить дальнейших поток взаимных извинений, Антонелла уцепилась за локоть своего «дядюшки» и незаметно, но твердо потянула его к выходу.

Глава 37

Посадочный корабль «Голубь Свободы»

Зенитная прыжковая точка, система Мэгона

Провинция Ковентри, протекторат Донегол

Лиранское Содружество

30 ноября 2838 года

– Истребитель – сплошной металлолом. Дюзы наполовину оторваны, одно крыло отсутствует напрочь. И наш такелаж выглядит не лучше.

Масако, затаив дыхание, прислушивалась к голосу, доносящемуся из динамика. Прыжковый корабль вышел из гиперпространства в систему Мэгона примерно пятнадцать минут назад и в обычных условиях его капитан приказал бы запустить маневровые двигатели, чтобы освободить зону материализации для других кораблей. Однако в данном случае пилоты «Спада» и «Спэрроухока», которым в системе Оратона удалось вернуться невредимыми в ангар не в последнюю очередь благодаря Акиму Баликчи, вмешались в происходящее немедленно после выхода корабля в нормальное пространство и потребовали, чтобы парусная команда «Альми-ры» надела скафандры и вышла в открытый космос, чтобы отыскать его машину. В отличие от всех остальных на борту, они сразу сообразили, что попытался предпринять Аким.

Масако услышала о Делани-маневре впервые в жизни, но теперь была уверена, что не забудет этот термин никогда. Представление, что её коллега в крохотном истребителе прокатился через гиперпространство, что называется, «зайцем», сбивало с толку. Трудно было представить, как можно преодолеть воздействие прыжкового поля в такой маленькой машине. Не говоря уже о том, что попытка приблизиться на расстояние нескольких сантиметров к корпусу корабля, при этом не разбившись, должна была вызвать страшные перегрузки.

– Мы подходим к истребителю.

Капитан «Голубя Свободы» переключил микрофоны поисковой группы на динамик в командной столовой, в которой солдаты в молчании прислушивались и ждали известий – жив их товарищ или нет. Все они знали, каково это – потерять друга или однополчанина, но это не облегчало им неведения. Как минимум, в полевых условиях они сравнительно быстро могли убедиться, кто ещё живой, а кто погиб. Пылающий или разорванный ракетным залпом танк не давал повода для долгих размышлений. Кроме того, в подобных ситуациях они сами оказывались в опасности, так что у них не оставалось времени раздумывать об окружающей их смерти.