Дело беглой медсестры

– В известном смысле – да. Одна из жестоких реальностей, с которой сталкивается врач, – это невозможность остановить время или повернуть стрелки часов назад. Человеческая жизнь – жесткий цикл. Мы неумолимо движемся от молодости к неизбежной старости, а от старости к смерти. Некоторые переживают биологические и психологические возрастные изменения спокойно. Другие ожидают, что врач остановит их и даже совершит невозможное. Есть и такие, кто слишком примиряется с неизбежным и не обращается к медицинской науке, которая во многих случаях могла бы улучшить состояние организма, если б взялась за него вовремя. Возьмем человека, ожидающего от врача невозможного. Если доктор скажет: «Мадам, я прошу извинения, но вам шестьдесят восемь лет. Отныне до самой смерти ваше здоровье будет постепенно ухудшаться. Начнется биологический и психологический упадок жизнедеятельности, который ни вы, ни я не сможем предотвратить. Единственное, что я могу сделать, – это успокоить вас, определить наиболее резко выраженные симптомы, которые можно снять, бороться с приступами». Если врач так скажет, это будет жестоко, бессердечно и ухудшит состояние больной.

– Прекрасный трактат. Я выслушал с интересом, хотя и не могу понять, какое все это имеет отношение к бухгалтерии, – сказал Мейсон. – Однако мы отклонились от основного вопроса, а вы ведь беседуете с адвокатом. Давайте ближе к делу.

– Хорошо, – согласилась она, с отвращением возвращаясь к главной теме разговора. – Мне следовало бы понять, что особого сочувствия не вызову. Услышав нечто подобное, чиновники из налоговой инспекции в изумлении прочистили бы глаза и уши. Сегодня я слишком устала, чтобы спорить с вами. Вернусь к существу вопроса. Итак, в лечебнице недостача наличных.

– Это уже лучше, – одобрил Мейсон. – Чем она вызвана?

– Полным отсутствием деловой хватки у доктора Мальдена.

– Чем можете это объяснить?

– Я могу это объяснить очень просто, – сказала она. – Когда доктору Мальдену для чего-либо требовались наличные, он подходил к денежному ящику и клал их в свой карман.

– И оставлял счет с указанием, сколько взял?

– В том-то все и дело.

– Вот почему и возникли сложности!

– Именно поэтому. Я думала, что, пока записываем, сколько нам уплачено, все в порядке. Но оказалось, что доктор Мальден не всегда мог отдавать мне наличные. Он принимал деньги от пациентов, хлопал их по спине, благодарил и просил позвать следующего. Иногда доктор Мальден сообщал мне о платежах, иногда об этом забывал или его вызывали по неотложному делу. Могла быть назначена операция на следующий день утром, он мог возвратиться в свою лечебницу поздно днем и тут опять был бы занят, и я была бы занята, так что эту самую сумму он отдать не смог бы.

– Это была бы, конечно, просто случайная оплошность?

Она заколебалась.

– Не так ли? – настаивал Мейсон.

– Доктор Мальден не допускал оплошностей. Он был думающей машиной. Пытался придать вид оплошности тому, что в действительности было частью генерального плана. Думаю, то, что происходило слишком часто, случайностью не было.

– Что из этого вы рассказали чиновникам из налоговой инспекции?

– Ничего. Вы – единственный, кому я когда-либо могла сообщить такое.

– И все-таки некоторые моменты нужно прояснить до конца.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Не нужно. Доктор Мальден погиб. Пусть Внутреннее бюро по годовым доходам само разберется.

– Они будут вас допрашивать.

– Я повторю, что бухгалтерские книги, насколько знаю, в порядке и всякий раз, когда доктор Мальден сообщал мне о поступлениях, я делала запись, а ежели он что-то скрывал, то следовало бы обратиться к нему, а не ко мне.

Мейсон сказал:

– Хоть это мне самому неприятно, мисс Фосс, но давайте коснемся более личных вопросов, а именно квартиры в Диксивуде.

Лицо ее осталось непроницаемым.

– Так что же с ней? – спросила она.

– Думаю, вы могли бы рассказать.

– Диксивуд? – спросила она так небрежно, как будто название ничего для нее не значит.

Мейсон несколько раздраженно уточнил:

– Квартира 928-Б на имя Чарльза Эмбоя, меблированные комнаты в Диксивуде.

Она покачала головой.

– Мне это ни о чем не говорит.

– А должно говорить, – возразил Мейсон. – Вы были там двадцать минут назад.

– Я была?

– Остановили машину, вошли в квартиру и забрали все свои вещи, к машине спустились с двумя тяжелыми чемоданами, положили их в багажник и уехали.

Она беспокойно пошевелилась, меняя положение, но на Мейсона смотрела спокойно, и на лице ее не отразилось ничего. Помолчав, спросила:

– Как вы об этом узнали?

– Узнал, – сказал Мейсон, – потому что я адвокат. И моя обязанность – узнавать некоторые вещи, которые могут отразиться на клиентах. Сведения о квартире могут повлиять на многое.

– Не понимаю почему.

Мейсон промолчал. Немного погодя она добавила:

– Из этого допустимо сделать вывод, что за мной следят.

– Думайте что хотите, – не подтвердил и не опроверг Мейсон, – но скажите мне правду.

– Зачем?

– Это может оказать важное влияние на имущественную сторону.

– А кто получит имущество?

– Предполагаю, миссис Мальден. Я еще не видел завещания.

Она вдруг ожесточилась.