Дело Бронникова

Пусть он будет достроен в пути.
Я оставил исход за собою.
Я могу бесконечно идти
Через рифы и через обои.
…
Я вертелся и жил по кругам,
И качался, и чуял причину.
С торжествующим криком «Ага!»
Выгибал свою тощую спину —
Выгибал – изогни – я магнит —
Я магнит – я моргал – я орган —
Я морган – я моргаю от страха —
В этой комнате я уронил
Свое детство и юность с размаху…»

За этими строками бдительные товарищи мгновенно разглядели «фашистскую и антисоветскую агитацию». Именно она и будет инкриминирована Михаилу Николаевичу Ремезову в обвинительном заключении, на основе которого 17 июня 1932 года ему вынесут приговор.

Но до приговора было три месяца следственной работы. И вот, что сегодня нам известно о Михаиле Ремезове.

Михаил Николаевич Ремезов родился в 1908 году в Петербурге. На вопрос о социальном происхождении и роде занятий отца Михаил Ремезов отвечал, что отец был чиновником. В 1910 году отец умер, мальчика растила мать, Ремезова Валерия Адольфовна. На жизнь она зарабатывала педагогическим трудом: преподавала в школах и в ФЗУ.

Михаил Ремезов учился в Единой трудовой школе № 192, что находилась на улице Красных Курсантов, в здании бывшего Второго кадетского корпуса. Успешно закончив I и II ступень, поступил на Высшие курсы искусствознания Института истории искусств (отделение кино). Будучи студентом, успел опубликовать несколько своих стихотворений в коллективном сборнике «Спектр». (1927. Издание авторов! Тираж – 200 экз.) За юношеским эпатажем прочитывается подлинная горечь.

В ночном городе

Кто-то у трубы водосточной склонился и плачет
бессильно,
Видно, устало пытался тебя превозмочь —
Город огнистый, квадратный, таинственный,
пыльный…
Улица… Ночь…
Черный, тяжелый туман почему-то казался
свинцовым,
Гнусно над миром смеялся гнилой сифилитика нос.
Можно ли в городе этом прожить молодым и здоровым —
Это вопрос…
Встали рядами огни, уходящие вдаль
безвозвратно,
Были до боли несхожи тьма и бестрепетный свет.
Может быть, ты, не сдержавшись, к утру
возвратишься обратно —
Может быть, нет.

Злобно и гадко кривляясь, уродливо корчатся тени,

Не умирает безжалостный города гул.
На этой каменной, жесткой и мокрой ступени
Кто-то уснул.

По окончании Курсов вместе с Николаем Кладо, Климентием Минцем, Александром Разумовским и Григорием Ягдфельдом – учениками Сергея Юткевича – уехал в Туркмению, штатным сценаристом на «Туркменкино»[71]. Однако на экраны никакие фильмы с его фамилией не вышли. Сценарии Минца, Разумовского и Ягдфельда были подвергнуты разгрому, возможно потому, что они были созданы «под непосредственным влиянием группы поэтов “ОБЭРИУ”. Картины их не сохранились и ни разу не упоминались ни создателями, ни киноведами»[72]. И все они были вынуждены срочно вернуться в Россию.

В архивах ФСБ лежит навеянная этой поездкой забытая поэма Михаила Ремезова «Поездка в направлении сна»[73], датированная 1931 годом. Вот фрагменты оттуда:

«Осенью 1930 г. автор пересек СССР в направлении ю-в. Он был приглашен штатным сценаристом на одну из окраинных кинофабрик. Путешествие было связано для него с рецидивом некоторых настроений…

…Из осени он въехал в лето.
Поездка, в сущности, была
Командировкой. И при этом
Сулила встречи и дела.
Скандировал: «Командировка!»
Неторопливо вспоминал
Каких-то женщин имена,
Осенних дней тупую ковкость,
Отъезда спешку, первый снег
И договора жирный росчерк.
И в потеплевшем полусне
Тяжелый поезд полз на ощупь…»

Вернулся, работал по договору сценаристом на ленинградской Кинофабрике, на «Лентехфильме», писал сценарии для технических и учебных картин, был «автором-договорником» детского отделения ГИЗа. Незадолго до ареста женился. Жена Валентина была моложе его на два года, служила в конторе «Стальсбыт».