Дело Бронникова

«Я, Иванов-Разумник, являюсь идейно-организационным центром народничества; вокруг меня за последние годы организационно группировались следующие правые и левые эсеры…» Дальше шел составленный следователями (за все время «допросов» они ни разу не предложили мне самому назвать какое-либо имя) список пяти-шести имен, весьма фантастически скомбинированных… Разумеется, следователи прекрасно знали, что никакой организации не было; однако — position oblige. Раз начальство велело, то найти необходимо»[207].

Собственно, эта модель была везде одной и той же. Сначала разговор о взглядах и собственной деятельности, потом под это подкладывалась идея о том, что этот человек или состоял, или был создателем антисоветской, контрреволюционной организации. Никаких оснований было абсолютно не нужно.

Вслед за делом Иванова-Разумника два «просвещенных» следователя стали «работать» уже в большой группе над делом «словарников», по которому было арестовано множество ученых и даже академиков[208]. Другое его название — «Дело Российской национальной партии». Наряду с крупными учеными здесь были музейные работники, краеведы, врачи, агрономы. Так как дело было очень большое, по нему было арестовано более тридцати пяти человек, то были подключены дополнительные силы из московских чекистов. Его вели с сентября 1933-го — по начало 1934 года.

Объединяло все эти дела одно — арестованные принадлежали к кругу интеллигенции прежнего воспитания и образования. По воспоминаниям заключенных известно, что в эти годы еще не применялись методы физического воздействия, на подследственных давили психологически. Допросы были в основном ночными, и главное — следователь пытался с первых же допросов запугать жертву и сделать ее сговорчивой.

Жизнь следователя Бузникова, сломавшего столько судеб, а кого-то просто погубившего, открывалась нам постепенно. Основным источником стало его личное дело из архива санкт-петербургского Комитета по образованию[209], так как закончил он свою жизнь директором ленинградской школы. История его жизни демонстрирует, как иногда люди из чекистской системы выходили в обычную человеческую жизнь, что-то там делали, а затем снова ныряли обратно. И никогда не теряли связь с органами.

После триумфального подъема по службе: Бузникову поручали одно дело за другим — его ждало падение. Однако, в отличие от товарища по службе Лазаря Когана (того расстреляли в 1939 году), для Бузникова всё закончилось не так трагично. Алексей Владимирович умер в своей постели. Впрочем, жизнь его, сделав несколько зигзагов, оборвалась достаточно рано — в 1958 году в возрасте 52 лет.

В своей автобиографии, которую он писал для комитета образования в 1955 году, указывалось:

Я, Бузников Алексей Владимирович, родился 14 (27) августа 1906 года в гор. Казани.

Отец мой, Бузников Владимир Ионович, из мещан города Москвы, служил химиком на Казанском пороховом заводе.

Моя мать, Бузникова Наталья Ивановна, из мещан, занималась домашним хозяйством.

В 1914 году отец переехал на жительство в Петроград, где до революции 1917 года и после нее работал в Росс. ин-те прикладной химии по своей специальности. Умер в 1929 году в Москве. Моя мать умерла в 1924 году в Ленинграде.

Я поступил учиться в 1917 г. школу 1-й и 2-й ступени № 103 Смольнинского района Л-да[210], окончил школу в 1924 году и в том же году поступил в Ленинградский педагогический институт имени Герцена на общ. — экономич. отделение, которое окончил в июне 1929 года. 11 января 1926 года, продолжая учебу в Ин-те, поступил на службу в Вооруженные силы СССР, где прослужил в офицерских должностях с небольшими перерывами вплоть до настоящего времени, то есть до 13 сентября 1955 года.

Тут стоит прокомментировать некоторые пункты анкеты. Так как автобиография пишется Бузниковым в гражданское учреждение, его служба в органах именуется «офицерские должности в Вооруженных силах». Это обычная практика для людей, служивших в органах.

Еще один любопытный момент. Бузников утверждает, что его родители — мещане. Согласно адресной книге «Весь Петроград» за 1917 год инженер-техник Владимир Ионович Бузников, снимающий со своей семьей квартиру в д. 35 на фешенебельной Таврической улице, имел чин статского советника. Значит, скорее всего, был он личным дворянином.