Дело Бронникова

Друг и сокурсник Н.Н. Ефимова, киновед Э.М. Арнольди писал: «Неисчерпаемыми запасами памяти всегда владел Н.Н. Ефимов. Когда-то мы с ним развлекались проверкой собранных в его памяти сведений. Я раскрывал наугад какой-нибудь журнал и читал перечень артистов, а Николай Николаевич называл фильм, в котором они участвовали. Однажды, в ответ на названные мною имена из старого немецкого журнала, он уверенно сказал: нет такого фильма, в котором снимались вместе эти артисты»[79].

В Царском Селе, когда жизнь наладилась, члены семьи Зегжда стали делать оперные постановки. Ефимов, скорее всего, был не только зрителем, но и вдохновителем этих спектаклей. Баранова (Зегжда) писала в своих воспоминаниях: «…организаторы музыкальных постановок взялись за оперу Даргомыжского “Русалка”. Опера эта с ее прекрасной музыкой и замечательной постановкой имела огромный успех. Зрители требовали от инициаторов следующих постановок, и окрыленные успехом организаторы задумали осуществить очень сложную постановку оперы Гуно “Фауст”. Мне помнится, что эта опера была выбрана специально, чтобы заглавную партию Маргариты спела Зинаида Васильевна Оглоблина (моя тетя) своим прекрасным голосом — лирическим сопрано. Ранее она пела на сцене 1-й школы “Письмо Татьяны” из оперы Чайковского “Евгений Онегин” с большим успехом. По специальности она была врач-хирург, окончившая в 1912 году 1-й женский медицинский институт. Петь она училась в Детском Селе у педагога Буткевич, которая жила в доме Урусовой (имя ее я, к сожалению, забыла). Партия Маргариты была ее дебютом на сцене ратуши»[80].

Известно, что Николая Ефимова связывали какие-то особенные отношения с Зинаидой Васильевной Зегжда-Оглоблиной. В 1944 году она получила от Ефимова письмо из госпиталя, в котором он вспоминает ее Маргариту.

В гимназии, где с музой я дружил,
Где Иннокентий Анненский бродил,
Был Пушкин бронзовый с кудрявой головой.
Явились Вы впервые предо мной,
Вы слышите, как музыка звучит?
Вы были лучшею из многих Маргарит.
«Король жил в Фуле, и пришла печаль…»
Так пели Вы за прялкой под рояль.

А через два года, в 1946 году, в 1-й хирургическом отделении больницы им. Эрисмана, профессор З.В. Оглоблина лечила и буквально поставила на ноги тяжело раненного в годы войны Н.Н. Ефимова. Но подробности их дальнейших отношений нам неизвестны, тем более что З.В. Оглоблина вскоре умерла в 1951 году в возрасте 67 лет.

Наверное, Зинаида Васильевна не знала о том, что говорил Ефимов на допросах о ее семье, да и судя по тому, что она в 1946 году была на свободе, работая профессором в больнице, сведениям, порочащим семью Зегжда, просто не дали ходу.

Однако Н. Ефимов тогда, в 1932 году, давал откровенные показания и на свое кинематографическое окружение, тем самым все более увеличивая круг людей, уличенных им в антисоветских взглядах. В частности, на том же допросе 8 апреля он подробно рассказывал о своих знакомых кинематографистах, о которых нам почти ничего неизвестно:

…Как я уже сказал, в этом доме я и познакомился с Бронниковым, с тех пор игравшим в моей жизни чрезвычайную роль и ставшим для меня наиболее близким другом и наставником.

После моего знакомства с М.Н. Ремезовым, которого вскоре же я привел к Бронникову, мы все трое решили организовать «Безымянный клуб». Эта антисоветская организация создалась у нас в первую же нашу совместную встречу в начале 1930 г. С тех пор вплоть до отъезда Ремезова в Ашхабад собрания нашего клуба происходили регулярно. Эти собрания, проходившие организованным порядком, обычно посвящались чтению своих собственных литературных произведений, а также взаимному ознакомлению с журналами «Журнал без имени», издававшимся мною, и «Журнал с именем», издававшимся Бронниковым. Кроме того, ставились специально приготовленные к собраниям клуба доклады и рефераты, трактовавшие ту или иную искусствоведческую критику с антисоветской точки зрения.