Дело бывшей натурщицы

«„Робертс Руст“ за последнее время стал излюбленным местом известного адвоката Перри Мейсона, чьи процессы – это хорошо продуманные спектакли, полные блеска и остроумия. Он приходит сюда пообедать и потанцевать со своей секретаршей. Это ночное заведение процветает главным образом благодаря зевакам, приходящим взглянуть на знаменитого адвоката и его проницательную секретаршу, с которой, как говорят, он неразлучен».

Мейсон улыбнулся и передал вырезку официанту.

– Я еще этого не видел.

– Ну, – вздохнула Делла с сожалением, – это означает, что мы лишились еще одного места, где можно было хорошо поесть.

– Да, раз уж в газете написали, что я здесь бываю, то бог знает, сколько надоедливых посетителей сюда ринется.

– Если только я не ошибаюсь, а, как хороший секретарь, я в таких делах ошибаюсь редко, то один из них уже ринулся на нас. Он приближается к столу, как видно, с единственной целью – или получить бесплатную консультацию, или при случае небрежно бросить знакомому: «Когда вчера вечером мы выпивали с Перри Мейсоном в „Робертс Руст“, он сказал мне…»

Делла остановилась на полуслове, так как к ним неслышно подошел тот самый человек – лет сорока, гибкий, нервный, весь какой-то напряженный.

– Мистер Мейсон? – спросил он.

Мейсон холодно посмотрел на мужчину:

– Да?

– Мы незнакомы, и извините, что мне пришлось подойти к вам вот так, но дело это очень срочное.

– Для вас или для меня? – уточнил Мейсон.

Мужчина не обратил внимания на замечание.

– Меня зовут Коллин Дюрант. Я агент по продаже картин и критик. Газеты склоняют мое имя в связи с клеветой в мой адрес Отто Олни. Насколько я понимаю, вы в курсе всего этого.

– Вы понимаете неверно. Я не имею никакого отношения к «клевете» в ваш адрес.

– Мне стало известно, что он подает на меня в суд, утверждая, будто бы я усомнился в его вкусе, принизил ценность его картин и назвал одну из них подделкой.

– Что касается этого, – сказал Мейсон, – вам следует обратиться к самому Олни. Я не являюсь его адвокатом и не собираюсь им быть.

– Но вы были там сегодня. В газетах есть фотографии – вас и вашей секретарши. Так это и есть мисс Стрит?

Мейсон ответил:

– Сегодня в полдень я был на пресс-конференции, устроенной Отто Олни на его яхте. Я не давал интервью и не собираюсь давать его сейчас.

Дюрант пододвинул стул от соседнего стола, сел и сказал:

– Ну хорошо, тогда я хочу, чтобы вы узнали эту историю в моем изложении.

– У меня нет ни малейшего желания это делать. Сейчас неподходящая обстановка для конфиденциального разговора, к тому же мне не хочется с вами говорить об этом деле.

– Говорить буду я, – стоял на своем Дюрант. – Во-первых, я не знаю, что говорил Олни. Он никогда не просил меня дать оценку его картинам. Я действительно неделю назад был на его яхте. Вполне естественно, что осмотрел его коллекцию, но никаких оценок не делал, поскольку никто меня об этом не просил. В коллекции действительно есть Филипп Фети или то, что выдается за него. Я не исследовал эту картину. Просто бросил поверхностный взгляд. Насколько мне известно, он заплатил за нее три тысячи пятьсот долларов. Он очень гордится ею. Я никогда не говорил, что это подделка. Чтобы быть уверенным, надо произвести тщательный анализ. Я бы сказал, однако, что в этой картине есть на что обратить внимание. Но это – на тот случай, если бы спросили мое мнение.

– Я вас не спрашивал. Меня совершенно не интересует эта ваша история, и я даже не предлагал вам сесть.

– Хорошо, – сказал Дюрант, – давайте сформулируем так: я сам предложил себе сесть. И раз уж газеты придали значение этому делу Олни, подчеркнув, что среди присутствующих были вы со своей секретаршей, я хочу предупредить вас, что со мной это дело так не пройдет. Насколько я понимаю, единственный человек, которому я обо всем этом рассказал, – бывшая натурщица, у которой есть все основания охотиться за дешевой рекламой. Или, точнее, так: которая жаждет рекламы, желательно бесплатной. Мне бы очень хотелось знать: не она ли виновница скандала? Ни ей, ни кому-либо иному я ничего не говорил, кроме следующего: если бы спросили мое мнение о картине, я бы постарался ее очень внимательно изучить. Но я всегда так делаю, когда интересуются моим мнением. И я не позволю этой любительнице дешевой рекламы использовать мои слова как повод для газетной шумихи.

– Мне нечего сказать вам, – отрезал Мейсон. – И повторяю, у меня нет желания обсуждать это дело.

– Не обсуждайте, если не хотите, – согласился Дюрант, – просто выслушайте.