Дело бывшей натурщицы

– Мне кажется, все очень просто, – начал Дрейк. – Он поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума, коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картины, а затем предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся ему по суду деньги.

Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.

– Ты не согласен? – поинтересовался Дрейк.

– Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме. Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения. Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить Максин из города? Что-то здесь есть пока нам неизвестное – очень важное обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.

Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:

– Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не хватает душевности.

Официант принес заказ.

– А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?

– Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.

– Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? – спросила Делла.

– Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.

– Почему?

– Во-первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во-вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.

– А нечто подобное случалось в вашей практике? – спросила Делла Стрит.

– Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.

– А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? – спросил Дрейк.

Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:

– Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.

Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.

Вдруг он отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Я пойду на это!

– Пойдешь на что?

– Разрешу Максин дать показания.

Делла Стрит попыталась что-то говорить, но потом остановилась.

– Для меня это может оказаться чем-то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда не вытащить, а она мне позарез нужна. И надо поторапливаться, пока с ней ничего не случилось.

– А что с ней может случиться-то? – спросил Дрейк.

– Да что угодно – исчезнет, украдут или просто уничтожат. И этот парень, Горинг Гилберт, тоже может испариться. И кто, черт возьми, забеспокоится, если одним длинноволосым художником станет меньше? Давай, Пол! Поешь в другой раз. А сейчас быстро сделай повестки Олни, его жене, Хауэлу, Рэнкину и охране в яхт-клубе.

– А этим-то зачем?

– Хочу знать, когда делали копию.