Дело чести

При этих словах на губах его заиграла сдержанная улыбка. Елена быстро взглянула на Квейля и тоже улыбнулась.

— Вот как? Славно, — сказал шотландец.

Он засмеялся и еще больше сдвинул пилотку на ухо, и они все засмеялись.

— Моя фамилия Макферсон.

Он произнес: Макфейрсун.

— Вы из Глазго?

— Нет. Из Эбердина.

— Как это поется? «Эбердин кружится, кружится»…

— Это Глазго, — объяснил шотландец. И запел: — «Еду я в Глазго, а Глазго кружится, кружится». Это о Вилле Файфе. С ним случилось нечистое дело.

— Как дальше? — спросил Квейль.

Шотландец помолчал, следя за дорогой, потом запел на родном диалекте, певучем и улыбчивом, как его лицо, и по временам Квейль подтягивал, когда вспоминал слова. Когда Квейль начинал подтягивать, Макферсон пел громче, и оба совсем увлеклись. Елена довольно засмеялась и протянула руку, чтобы погладить Квейля.

— Спойте греческую, — попросил шотландец.

— Вы не поймете.

— А ты разве поняла, что пел Макферсон?

— Кое-что. А на каком это языке? — серьезно спросила она.

— Это разновидность английского, шотландский диалект, — объяснил Квейль.

— Попросту эбердинский, — вставил Макферсон. — Как эта песня насчет Муссолини?

Елена опять рассмеялась:

— Это неприличная песня. Слова неприличные.

— Ничего. Мы ведь не понимаем, — ответил Макферсон.

Квейль подумал о том, что у Макферсона нет неприятной развязности в разговоре и держится он без фамильярности, и сам удивился своим размышлениям.

— Нет, нет. Я спою вам другую.

— Нет. Мы хотим о Муссолини, — настаивал Макферсон.

— Ну, ладно, — согласилась Елена.

Она помолчала, потом начала напевать песенку о Муссолини; когда она дошла до припева, Макферсон стал подпевать, и Квейль засмеялся над странностью положения, когда позади немцы, а этот шотландец заставляет Елену петь двусмысленную песенку.

Они все смеялись, когда передний автомобиль остановился и заставил остановиться Макферсона.

— Что там такое? — проворчал он и вышел.

— Мак, — послышался голос офицера.

— Да, сэр.

— Как насчет чая? У вас ведь есть? Где сержант?

— Здесь, — ответил сержант.

— Достаньте, пожалуйста, примус. Попьем чаю.

Тэп тоже вышел из машины, а солдаты стали топать в кузовах, чтобы размять ноги. Квейль плохо видел в темноте, но заметил, что офицер направляется к нему.

— Финли сказал мне, что вы здесь. Я не знал, — обратился он к Квейлю. — Сделаем остановку, чтобы подкрепиться. Финли говорит, что вы все проголодались.

— Я не откажусь от чая, — ответил Квейль.

— Мистер Квейль, — обратился к нему сержант, сидевший в кузове первого грузовика. — Что делать с греками? Всю дорогу ругаются, как черти.

— Сейчас узнаю, — сказал Квейль и отправился на поиски большого грека. Его нигде не было. Квейль не стал над этим задумываться; но в темноте он заметил маленького грека, разговаривающего с Еленой у первой машины. Квейль направился к ним.

— Скажи им, чтобы они перестали, Елена.

— Они оба очень нервничают.

— Из-за чего? Скажи им, что это начинает надоедать.

— Это мало поможет.

Квейль направился в темноте к тому месту, где стоял Тэп с пилотом-офицером.

— Познакомьтесь, — сказал Тэп. — Пит Мартин, Джон Квейль.

— Мы уже познакомились, — ответил Квейль.

Он заметил, что большой грек делает ему знаки, и пошел к нему. Грек стал удаляться от машины, и Квейлю пришлось идти за ним в темноте.

— Инглизи, — сказал грек. — Мне очень жаль, но я хочу проститься. Довольно отступать. Я возвращаюсь.

— Зачем?

— Я не могу так. Вы можете, потому что это не ваша родина. А я не могу.

— Не сходите с ума. Что вы будете делать? Драться со всей немецкой армией?

— Нет. Уйду в горы.

— Зачем?

— Тут все скоро будет кончено. Мы будем драться в горах.

Квейль вспомнил Мелласа. Он помолчал, глядя в темноту.

— Куда же вы хотите теперь?

— Мои родные места — к северу от Ларисы, возле Олимпа. Там я уйду в горы.

— Хорошо, — сдержанно произнес Квейль. — Вы, конечно, лучше знаете, что вам делать.

— Благодарю вас. Благодарю за то, что вы доставили меня сюда. Вы хороший инглизи. Сожалею, что вас здесь побьют. Инглизи здесь не смогут воевать.

— Нас еще не разбили, — заметил Квейль.

— Может быть, но скоро разобьют. Теперь пойду. Желаю вам счастья с этой девушкой. Она очень хороший человек, и другой инглизи тоже. Ну, иду.

— Одну минуту. У вас есть провизия?

— Нет, мне не надо.

— Подождите, — возразил Квейль. — Я вам достану. Подождите здесь.

Он подошел к грузовику, отыскал сержанта и попросил у него чего-нибудь съестного. Тот дал ему хлеба и чая. Квейль вернулся на то место, где оставил грека. Он стал смотреть по сторонам, но грека нигде не было видно.

— Вы здесь? — тихо спросил Квейль по-немецки. Ответа не было. Он всмотрелся в темноту. Даже шагов не было слышно.

Был только мрак и шум, доносившийся оттуда, где располагались остальные. Квейль крепче сжал хлеб в руке, повернулся и пошел к грузовикам.

24