Дело чести

Вот тут я ошибся вторично. Мне, знаете ли, не доводилось ранее общаться с франсузелями, а потому я ориентировался на мировоззрение нормальной российской женщины. Что бы пред приняла нормальная российская женщина, услышав такой фантастический бред? Тут два варианта: либо послала подальше повествователя, пообещав пожаловаться администрации гостиницы на чрезвычайно вонючее соседство, либо с ходу поняла бы, что ее пытаются элементарно закадрить, и поддалась бы на столь незамысловатое ухищрение – в зависимости от настроения и степени усталости. Не сумев определить по выражению лица француженки, к какому из вариантов она склоняется, я уже скорчил было подобострастную рожу, чтобы просить прощения у обиженной мною соседки, но моя гримаса, судя по всему, была истолкована совершенно превратно. Эдит плотно прикрыла входную дверь, решительно сверкнула глазами и, с треском разорвав на себе блузку, взволнованно пролепетала трагическим шепотом:

– Я готов сотрудничать это дело. Убивать нет – я буду по могать ты! Бери я!

Ну что тут было делать? В первый момент я хотел было из виниться и обратить все в шутку, но… знаете, я ведь так долго был без женщины, а тугие аккуратные груди Эдит столь обольстительно колыхались в такт ее учащенному дыханию, и были эти груди так близки, так доступны… В общем, не виноватый я! Она сама пришла и буквально на двенадцатой минуте общения чуть ли не изнасиловала меня – воняющего керосином, незнакомого бородатого мужика, представившегося суперагентом. Извращенка, блин! И самое странное – она до сих пор ни разу не усомнилась, что я на самом деле являюсь этим самым мифическим агентом. Теперь я точно знаю, что мировоззренческая позиция женщин Франции некоторым образом отличается oi восприятия действительности нашими дамами…

В дверь деликатно постучали. Эдит напрягла бедра; встре-воженно заерзала подо мной и повернула голову к выходу Проигнорировав неожиданно возникшую помеху, я поднапряг ся и в пять ритмичных толчков завершил процесс, безо всякого стеснения заорав от избытка чувств – пусть послушают. Моя подружка, недовольно пробурчав что-то по-французски, вывернулась из-под меня и пошла к двери, на ходу набрасывая халат. Тут вам не здесь, когда при таких забавах мужик за все в ответе: эмансипация, понимаешь! Барахтались мы в номере Эдит – она хозяйка, значит, ей и отвечать на дурные вопросы непрошеных визитеров.

– Извините, мадам Ловаль… вы одна? – послышался из прихожей воркующий голос Эля Бичкаева – замзава гостиницы по безопасности, ведающего всеми импортными постояльцами. Эль – старый гэбэшник, он старается влезть в душу каждому иностранцу, и зачастую у него это получается: симпатичный, сволочь, и обаяшка, каких поискать. За пять суток он умудрился побеседовать с каждым из нас по четыре раза – у меня имеются аж три его визитки: он носит их в карманах пачками и раздает всем подряд, иногда забывая, что уже одарил постояльца накануне.

– Это дело не ты! – с наигранным возмущением ответила Эдит. – Я что хочет делает! Или не так?

– Нет-нет, это, конечно, ваше дело – что хотите, пожалуйста, – поспешно заявил Эль. – Просто у нас тут кое-какие неурядицы возникли… Не могли бы вы пустить нас осмотреть ваш номер? Мы, видите ли, осматриваем все номера…

– Обыск? – негодующе пискнула Эдит. – Я – обыск? Консул – ордер! Прочь!

– Да ну что вы, какой обыск! – воскликнул Эль и вкрадчиво предложил:

– Мы просто зайдем – глянем, и все. Я пони маю, конечно, вы можете нас не пустить, но тогда у меня ионе воле могут возникнуть подозрения: а что там мадам Ловаль скрывает в своем номере? Значит, есть что скрывать! Ну так что – пускаете или нет?

Вот змей! Такой кого угодно заговорит и заставит поступать так, как ему выгодно. Наверно, их специально дрессируют где-то, учат психологии и так далее. А и пусть себе заходят – такой оборот тоже входит в наши планы.

– Кто там, дорогая? – подал я голос, давая Эдит понять, что нет смысла препятствовать Элю в осмотре номера. – К тебе гости?

– Накрывать тело, Крис, – хозяйственно распорядилась Эдит. – К я гости – проходи!

Вошел Эль и с ним двое незнакомцев, явно гэбэшного обличья – в длинных кожаных черных плащах, в шляпах и при галстуках. По ичкерским параметрам это определенный шик и в некотором роде даже пижонство: тутошняя публика, так или иначе имеющая отношение к разным хитрым ведомствам, предпочитает перемещаться в разномастных круто навороченных «комках» или смешанном полувоенном прикиде – кто во что горазд.

– А-а-а, мистер Вуд! – лживо обрадовался Эль, обнаружив мое слегка накрытое простыней тело в кровати Эдит, и, покосившись на хозяйку, продемонстрировал довольно приличный английский:

– Как долго вы находитесь в апартаментах мадам Ловаль?

– Вы хотите спросить, как долго я нахожусь в кровати мадам Ловаль? – коварно уточнил я. – Не так ли, старина?

– Да, что-то в этом роде, – пробормотал Эль, отводя взгляд. – Но меня, собственно, в настоящий момент интересует лишь местонахождение каждого постояльца нашей гостиницы. Что касается кровати – это ваше личное дело.