Дело чести

Погасив фонарь, я спрятал его в карман и полез по лестнице вверх, останавливаясь через каждый метр и пытаясь вычленить из шума потоков посторонние звуки. Показалось, что там, наверху, раздался какой-то лязг – металлом по металлу. Перед Гасаном у меня имелось несомненное преимущество: он здесь впервые, а я тут неоднократно хаживал и довольно прилично ориентируюсь даже в полной темноте; он раздет и наверняка замерз до обморочного состояния, а я хорошо одет и накануне изрядно поработал веслом, разогнав организм для предстоящей схватки; кроме того, я, в отличие от этого кабинетного работника, всю свою сознательную жизнь занимался тем, что собираюсь сейчас делать. Однако надо отдать должное шустрому гэ-бэшнику – он довольно ловко освободился от пут: я так и не сумел сообразить, каким образом ему это удалось.

Добравшись до верхней площадки, я с минуту отдохнул, затем рывком выбросил тело на решетчатый настил, прижимаясь спиной к перилам, и, выхватив из кармана фонарь, включил его, отведя руку далеко в сторону.

Площадка была пуста. Здесь негде было спрятаться: решетчатый настил три метра в диаметре, частично огороженный проржавевшими перилами, да углубление в стене – этакий тамбур перед крышкой, запирающей выход в соединительный тоннель. Пошарив фонариком по настилу, я оторвал спину от перил и шагнул в центр площадки, намереваясь посмотреть, не открыта ли задраенная мной накануне крышка.

В этот момент мое чуткое аналитическое устройство шестым чувством уловило неслышное движение сверху – мгновенно сгруппировавшись, я кувыркнулся вперед из неудобного положения и влетел со всего маху в тамбур перед крышкой.

Дзинннь! – звонко шарахнуло что-то по перилам – в мет-нувшемся блике фонаря я сумел рассмотреть спрыгнувшего откуда-то сверху Гасана, который опоздал буквально на десятую долю секунды со своей ржавой арматуриной: в том месте, куда пришелся ее увесистый удар, только что находился мой многострадальный череп.

Резво развернувшись, гэбэшник прыгнул вперед и наотмашь долбанул стальным прутом, целясь мне в висок. Резко присев, я подбил «вертушкой» опорную ногу противника и, не сразу сообразив, что совершаю страшную ошибку, по инерции добавил в верхнюю часть корпуса падающего Гасана мощный айкидош-ный толчок, многократно усиливающий импульс потерявшего опору тела.

Высоко подбросив ноги, Гасан ударился спиной о хлипкие перила и рухнул вниз, издав короткий душераздирающий крик.

– Господи, только не это! – заполошно крикнул я, хватаясь за поручни лестницы, и, обдирая ладони, скользнул вниз.

Гасан лежал на промежуточной площадке лицом вверх – в ярком свете фонаря кровь, медленными толчками высачивающаяся из его раскрытого рта, казалась густой черной краской.

Как ни странно, падение с восьмиметровой высоты не вышибло намертво дух из крепкого организма гэбэшника – он был еще жив, хватал частыми глотками затхлый воздух подземелья и ненавидяще всматривался в сноп яркого света тускнеющим взором, будто хотел разглядеть мое лицо…

Хотелось заплакать навзрыд от отчаяния – судьба-зебра и на этот раз показала мне кукиш, не желая потворствовать моим чаяниям. Рухнув на колени рядом с поверженным пленником, я приблизил лицо к его окровавленной голове и начал причитать, путая русские и чеченские фразы:

– Гасанчик, родной – пожалуйста! Ей-Богу… клянусь Аллахом – я не хотел! Скажи что-нибудь… что-нибудь про расстрел врачей в Халашах! Скажи, а?!

Гасан судорожно сглотнул и пошевелил губами – я мгновенно прильнул ухом к его рту, ощущая жаркое дыхание умирающего.

– И-ди-от… – отчетливо прохрипел Гасан по-русски. – Не надо было… так…

– Да, я идиот – я знаю! – горячо согласился я. – Я дурак и сволочь… Гасан – ты настоящий воин, я преклоняюсь перед твоим мужеством! Но… ты умираешь, Гасан… Эти, которые расстреляли врачей, – они нелюди. Они недостойны жить! Ты это сам знаешь. Блин… От блин, а! Слушай, скажи хоть что-нибудь – пожалуйста! Неужели ты умрешь, защищая этих вы-блядков, а?! Имена, Гасан, имена… Слушай, я все равно их найду – это я тебе железно гарантирую! Но если я буду шариться вслепую, погибнет много лишнего народа! Смотри, я еще ничего не узнал конкретно, а уже трое, практически посторонние люди, пострадали… Гасан, пожалуйста… Пожалуйста, хоть какую-нибудь привязку!

На секунду в темнеющем взоре гэбэшника возникло некое осмысленное выражение – он шевельнул губами, словно делая мне знак. Я прильнул ухом к этим губам и расслышал слабеющий шепот:

– Гир-ли-хашшш… Мурат… Мурат Гиксоев…

– Я понял, Гасанчик, понял! – крикнул я, светя фонариком в лицо умирающего и пытаясь уловить выражение его глаз. – Мурат Гиксоев, село Гирлихаш! Все ясно! Это он – убийца?! Мурат – убийца, да?

– Не-е-ет, – на последнем дыхании прохрипел Гасан. – Он… – и замер. Схватив разбитую голову гэбэшника, я принялся в отчаянии трясти ее, пытаясь выдрать из лап смерти хоть пару мгновений, которых не хватило для окончательного ответа. Но тщетно. Смерть витала где-то над нами, беззвучно хохоча над моими бесплодными попытками, и издевательски вспенивала поверхность бассейна потоками нечистот.